В доме пахло супом с укропом и свежими пирожками. За столом Алекс бросал на деда вопросительные взгляды, но старик ел молча. Бабушка оглядывала их обоих с едва заметной тревогой, будто понимала, что в воздухе витает тема, которую никто не решается озвучить,но она обычна была очень молчаливой, занималась своими делами, но от нее веяло необычайным теплом и заботой.

Закончив ужин, Алекс вышел на крыльцо и долго смотрел на вечернее небо. Голова была полна вопросов: почему дед так говорит о второй макушке? Причём тут отец? Внутри зарождалось предчувствие, что однажды эта «особенность» либо поможет ему, либо станет тяжким бременем. Но вопросов было больше, чем ответов.

Когда стемнело, Алекс улёгся на диван в гостиной. Света в гостинной не было: лампочка давно перегорела, а новую купить, по словам деда, непросто – в город он ездить не любил. В других комнатах горели лишь керосиновые лампы да свечи, чьи пляшущие тени словно усиливали ощущения таинственности.

Алекс прислушивался к скрипу половиц под шагами деда в соседней комнате, к негромким звукам, доносившимся от бабушки, которая укладывалась спать. За окнами деревенская ночь жила своей жизнью: то ли лисы где-то кричали, то ли ещё кто – мальчик иногда воображал, что это говорят лесные духи. В голове крутились фразы деда: Про две макушки.

Он зажмурился, стараясь уснуть, но перед внутренним взором возникла сцена, где дед трогает его волосы. Это и пугало, и притягивало. Алекс представлял, что в прошлом люди с двумя макушками могли видеть невидимое или предсказывать будущее. Но, наверно, это были всего лишь фантазии.

Минут через тридцать мальчик задремал. Ему приснилось, будто он сидит под огромным деревом, а дед стоит рядом и говорит: «У тебя есть вторая макушка, потому что…» – но тут налетел порыв ветра, заглушивший его слова. Вокруг раздался свист, превратившийся в сплошной гул, и Алекс проснулся в холодном поту. Посмотрел вокруг: тёмная комната, где с кухни доносится слабое мерцание лампы, и тихий запах гари. Всё казалось обычным, но сон оставил неприятный осадок. Он снова лёг и подумал: «Похоже, действительно есть во мне что-то необычное», – прежде чем опять провалился в дремоту.

Утром солнечный свет ворвался в гостиную через занавески, и Алекс потянулся, чувствуя, что отдохнул. Где-то во дворе дед орудовал инструментами, видимо, чинил сарай. Мальчик умылся колодезной водой и вдохнул аромат раннего дня: чуть влажная трава, тепло древесины, свежесть ветра.

– Доброе утро, – поздоровался мальчик.

Старик кивнул, не оборачиваясь. В поле мелькнула тень – то ли белка, то ли заяц. Они помолчали рядом: в этом молчании звучало невысказанное, но важное. Наконец дед негромко сказал:

– Сегодня они приедут.

Алекс понял: речь о родителях, которые должны забрать его в город. Сердце сжалось от досады – так и придётся уехать, не выяснив всего. Но дед, словно чувствуя его волнение, добавил:

– Приезжай ещё. Здесь твой дом. И не болтай пока о том, что я тебе сказал – не все поймут.

Алекс кивнул: «Конечно».

К полудню старая машина родителей показалась на пыльной дороге. Бабушка вытерла руки о фартук, дед поправил шляпу. Алекс стоял с рюкзаком, а внутри у него всё смешалось: радость от встречи и грусть из-за внезапного отъезда.

Мама бросилась обнимать сына, засыпая расспросами. Отчим вытаскивал гостинцы для стариков. Алекс старался улыбаться, но чувствовал, что уже не тот мальчишка, что приехал сюда в начале лета.

– Скорее садись, – поторопили его родители. – Хотим засветло доехать.

Алекс обернулся на деда, стоявшего у калитки. В глазах Фрэнка читались тревога и тёплая гордость. Мальчик подбежал и прижался к деду, ощутив запах табака и сена.