Джим подождал, когда боль утихнет, оглядываясь по сторонам. Никто на него не обращал внимание. Руки и одежда были в грязи, волосы потрёпанные, но чистые благодаря сумки, на которой ему пришлось спать. Логика не хотела работать, и он вздохнул.

«Надо понять, где я, а лучше, когда я,» – неожиданно появилась мысль у Албертсона, и за ней проскользнула вторая: «Привести срочно себя в порядок, чтобы люди не шарахались от меня!» Он взял сумку, проверил наличие вещей и двинулся вперёд. После того, как Джим повернул за угол небоскрёба, ему на глаза попалась водородная заправка. В окне горел жёлтый свет. Он медленно, чтобы не привлекать внимание прохожих, перешёл улицу и открыл дверь.

– Здравствуйте, я недалеко отсюда упал и испачкался. Не везёт. Где тут туалет?

– Справа, за разделом пива, – не поднимая голову, сказал мужчина у кассы. Албертсону показалось, что тот подсчитывал выручку.

В туалете не работала единственная лампочка, висевшая на проводе, зато проникал свет от открытого окна, хотя и немного. По ощущениям был рассвет. Джим взглянул на наручные часы. Стрелки показывали три часа, но дня или ночи он не смог понять.

– Если я переместился, то и часы вместе со мной. Что же это значит? Значит, они показывают неправильное время, – говорил он с отражением в зеркале.

Из кабинки вышел толстый мужик с испачканной майкой и красной кепкой.

– Ну что? Нахрюкался? Бывает. Неделю назад со мной также было, еле восстановился. Давай, трезвей.

Незнакомец помыл руки и ушёл, оставив Джима одного. Без мыслей он уставился на отражение, затем включил тёплую воду, прилизал волосы, смыл грязь с лица и рук. Теперь ему оставалось понять, где он находится.

– Ещё раз здравствуйте, – обратился Джим к человеку за кассой, который всё также не обратил на него никакого внимания, перелистывая журнал.

– Можно узнать время?

– У тебя часов нет, чудак? Ну, восемь часов утра.

– Ладно. А место?

– В смысле? – в первый раз поднял он на него глаза и присмотрелся.

– Город, страна? – пояснил Джим.

– Москва. Евразийская конфедерация, – изумился мужчина и уже собрался куда-то звонить, как вдруг ему прилетел ещё один странный относительно его восприятия вопрос.

– Год какой? И мне бы насчёт даты?.. – совершенно серьёзно продолжал выяснять информацию Албертсон.

– А! Я понял. Матвей. И сколько он вам заплатил? Передай, что не смешно. Пусть десять рублей вернёт, которые задолжал три месяца назад.

– Просто ответь. Мне всё равно на всяких там Матвеев.

Человек за кассой только вздохнул и с недовольным видом спросил:

– Купишь вон те конфеты?

Джим выложил мелочь и схватил пакет со сладостями.

– Хватит! Убирайся. Развелись тут прохиндеи! – закричал кассир, а через секунду, нахмурившись, решил произнести на всякий случай словосочетание, которое звучало для Джима эпохально: «Шестое февраля.» Это означало, что простой адвокат стал путешественником во времени.

«В детстве и в голову такое прийти не могло. Грандиозно… Да кто вообще способен угадать, что нам готовит день грядущий. Попробуй заглянуть в будущее на десять, пятнадцать лет. Увидишь туман, мрак такой, какой и во всей Вселенной трудно отыскать.»

На заправку подъехало такси, он подошёл к водителю. Это была женщина примерно двадцати лет армянской внешности. Джим договорился быстро насчёт цены, сказал адрес и сел.

Он видел через зеркало заднего вида, как кассир набирает какой-то номер дрожащими руками, но ему было не до этого, потому что Албертсон знал: здесь его туша всего на один день, за который он должен сделать всё для семьи. Нет времени на отвлечения, но и осторожность никто не отменял.