Клаус усмехнулся:

– Ты где достал эту развалюху?

Николаус попробовал хитро подмигнуть, что не соответствовало его нежным глазам.

– Нашел, – просто сказал он. Некоторые кашлянули, и Николаус развеял их скрытые сомнения, сказав: – В дальнем углу цеха. – Он скрыл, что два дня назад лазил там по куче изношенных фланцев, деталей машин и старых кабельных катушек, чтобы найти подходящее место для рисования. При этом он обнаружил воробьиные гнезда под крышей цеха и там же – обломки велосипеда.

– Хорошо, – сказал Шах. Все они обладали талантом находить для своей бригады определенные полезные вещи на территории завода или на складах других бригад; особенно маленький толстый Клаус, он развил талант организации, который другая бригада называла бесстыдным грабежом.

Студент тяжело вздохнул. Возможно, он думал о своей девушке из магазина и об обязательствах на первой странице своего дневника:

– Ладно, помогу ему починить его.

Рольф покачал головой:

– Нет. Он справится сам. А если ему не хватит деталей… – Он улыбнулся Клаусу и тот ответил:

– Хорошо.

Все встали и потянулись, и собрание закончилось.

Шах взглянул на часы, выругался и первым бросился прочь. Эрвин взвалил на плечи свой велосипед, и студент открыл перед ним дверь. Курт угрюмо шагал позади остальных. В коридоре Реха остановилась и подождала его. Она посмотрела на него, и он забыл обо всех красивых фразах, которые он придумал. Он дернул ее за косу.

– Так что? – сказал он.

– Что? – спросила Реха.

– Ничего, – ответил он. Она повернула его.

– Ты испачкался. – Она стерла следы извести с его куртки, прилагая все усилия, чтобы ему было больно. Он молчал, пока она обрабатывала кулаками его спину.

– Какой ты осел, – сказала она. – Просто болтун… Стоишь весь такой из себя у стены и обижаешься.

– Ради бога, не сломай мне хребет, – рассмеялся Курт.

– У тебя его нет, – возразила Реха.

Он повернулся и крепко сжал ее запястья. Коридор был пуст. За дверью, ведущей в мастерскую, стучала пишущая машинка.

– Хорошо, я осел и болтун, называй, как хочешь, – сказал Курт. – Но ты эксцентричная девчонка. – Он отмахнулся. – А теперь давай избавим себя от этих глупых анализов чужого характера. – Он наклонился и поцеловал ее в губы.

На мгновение он почувствовал ее руки на своей шее.

– Не оставляй меня одного, Реха.

Они подумала: «Опять все сначала».

Через несколько дней Николаус переехал в другой поселок. Рольф настойчивым шепотом просил его об этом – он искал спокойного и надежного соседа, потому как его старый, крановщик, получил квартиру в новостройке. Николаус сразу же согласился; из-за обострившейся предрасположенности к романтике у него в голове сразу возникли образы из американских романов о Среднем Западе. Узнав об этом, Рольф рассмеялся своим хриплым, едва слышным смехом, во время которого его лицо оставалось серьезным.

– Конечно, Николаус, в окно стучат медведи гризли, и каждую ночь происходит настоящая перестрелка.

С трех сторон лагерь окружали сосновые леса, плоские коричневые бараки, песчаные дороги и лужайки, на которых росли дроки, коровяки и дикие астры. Николаус и Рольф жили в узкой комнатке того же барака, где за похожим на трубу унылым коридором жили мастер и Хайнц.

Они сидели на подоконнике. В комнате было темно. Весь вечер они перетаскивали свои шкафы и тумбочки с сине-белыми постельными принадлежностями, располагая их каждый раз под необычным углом, а теперь отдыхали, чувствуя, что ловко превратили свою негостеприимную комнату в своего рода дом.

На столе в пивной кружке увядали шелковисто-красные маки.

– Недолго они простоят, – сказал Рольф. – К утру лепестки опадут.