Аппа напрягается, бросает взгляд на работника, раскладывающего картофель.

– Да не особенно, – отвечает он и катит тележку дальше.

– А что она любила? – продолжаю я, стараясь не отставать.

Он не отвечает.

– Мне нужен пха, – говорит он вместо этого.

Ладно. С правдой о маме ничего не получится. Как это у Никиты так легко выходит убеждать людей? Сменим тактику.

– Я тут подумала, – говорю я, пока аппа роется в ящике с пха зеленым луком, – скоро весенние каникулы. Может, съездим куда-нибудь?

– Съездим?

– Ага.

– Куда? На остров Ванкувер?

– Если честно, я думала забраться подальше. Скажем, в Корею.

Он замирает.

– В Корею? Капчаги вэ?

– Вдруг? Ну… не так уж и вдруг. Мы так давно там не были, и мне кажется, это будет здорово. Знаешь, перед тем, как я уеду в университет.

У него появляется этот взгляд. Отстраненный. Боюсь, такое количество слов вывело его из строя. Лимит, конечно, многократно превышен. Но кратко тут никак не сформулируешь.

Снимок: аппа пускает корни возле зеленого лука. Сам становится луком, которому так уютно лежать под светом флуоресцентных ламп и слушать скрип колес продуктовых тележек. Это уже не аппа, а, скорее, ап-пха.

– Прошу прощения, – говорит женщина, которая тянется за луком через него.

Он моргает, возвращаясь ко мне, и отходит в сторону.

– Не думаю, Эйми.

– Но почему? У меня остались деньги от летней подработки в кейтеринговой фирме мамы Никиты. Я могу оплатить часть поездки.