Прежде чем я успеваю ответить, подплывает официант с блинчиками и картошкой. Мы отодвигаем стаканы с водой, освобождая место. Могу ли я действительно поехать в Корею, как предлагает Никита? Для нее «невозможно» пустое слово, но я очень сомневаюсь, что аппа охотно поделится со мной контактами, которые помогут в поиске мамы, даже если они сохранились. С другой стороны, у меня в Корее есть тетя, которая ее знала. Комо[5], старшая сестра аппы. Захочет ли она помочь?

Нет, это просто смешно.

– Не могу я взять и поехать в Корею, – говорю я.

– Да почему? – спрашивает Никита, раскладывая блины по тарелкам. Она тянется за клубничным сиропом, потом, передумав, хватает черничный. – Через неделю весенние каникулы. У тебя две неучебных недели, можно делать что угодно.

– Папа ни за что не согласится.

– Что ты потеряешь, если спросишь?

Она пробует блинчики с черничным сиропом и тянется за клубничным, чтобы добавить и его. Я прижимаю нож к блину, но так и не начинаю его резать.

– А если она не хочет, чтобы ее нашли? – тихо спрашиваю я. – Надо думать, у нее была причина уйти.

Тут Никита кладет вилку и смотрит мне прямо в глаза, выдерживая мой взгляд:

– А вот это возможно. Но я давно тебя знаю, Эйми, и в последнее время… ты сама не своя.

– О чем ты?

– Ты по-прежнему Эйми Ро. Но в последнее время, не знаю, ты как будто выдохлась. Словно без конца таскаешь на плечах адский груз. Ты не делишься, но я-то вижу. По-моему, тебе полезно сделать что-то просто для себя. Уж не знаю, хочет ли твоя мама, чтобы ее нашли, но ты сможешь разобраться с этим, когда уже найдешь ее. Решай проблемы по мере поступления.

Я не подозревала, что кажусь Никите выдохшейся. Я что, выдохлась? Может, и так. Ее слова зажигают во мне что-то. Что-то волнующее и настоящее.

По мере поступления. Странным образом звучит разумно. Это заманчивая идея – предпринять что-то, кроме сидения на диване и поиска ответов в интернете. Особенно теперь, когда я знаю, что аппа никогда мне с этим не поможет. Я могу взять все в свои руки. Я могу помочь себе сама.

– С ума сойти, на что ты меня подбиваешь, – говорю я.

Она скалится:

– Помни, кто перед тобой.

– Самопровозглашенный сыщик по соцсетям?

– Детектив. Не угадала. – Она гордо выпрямляется и снова берет вилку. – Самоназначенный член команды по дебатам с расширенными полномочиями.

По воскресеньям у аппы в автосервисе выходной. Обычно он ездит за продуктами в супермаркет «Эйч Март». Сегодня я вызываюсь ехать с ним. Он удивлен. Ужин с пиццей вышел скомканным, и с тех пор мы особо не общались. Но он не возражает. Просто кивает и садится в машину.

Меня-то Никита, возможно, убедила ехать в Корею, но убедить аппу? Это совсем другая история, и тут я могу рассчитывать только на себя. Я всю ночь пытаюсь придумать, как завести этот разговор. И с каких это пор разговоры с аппой стали требовать целой ночи на подготовку?

Мы бродим по рядам, аппа толкает тележку. Я то и дело останавливаюсь сделать фото на телефон. Люблю фотографировать в продуктовых магазинах. Здесь так много форм, цветов и поразительных маленьких деталей, замаскированных под обыденность. Я останавливаюсь и фотографирую работника магазина, укладывающего горкой когуму, корейский сладкий картофель. И меня осеняет идея.

– Эй, аппа, а мама ведь очень любила когуму, да? – спрашиваю я.

Спрашиваю наугад. Я не помню, какая у нее была любимая и нелюбимая еда, но уже сто лет не заговаривала с аппой о маме напрямую и прощупываю почву. Вдруг сейчас он хоть немного раскроется, и тогда я смогу честно рассказать ему, зачем мне ехать в Корею. Не всю эту историю про СЧИВ и поиск развязки, чтобы перестать исчезать. Это его точно в восторг не приведет. Скажу полуправду: мол, хочу узнать больше о маме.