Самым лучшим в ее комнатах было то, что она могла проходить весь путь от спальни до балкона, не заходя в холл верхнего этажа. Лорд Олторп предоставил ей пространство и возможность уединиться, если она захочет провести время в одиночестве. К сожалению, как часто сокрушался по этому поводу ее отец, Виктория, похоже, была самым общительным созданием в Лондоне.

Вместе с Дженни она вернулась в спальню, чтобы снять подвенечное платье. В гардеробной была еще одна дверь, и девушка остановилась, не спуская с нее глаз. Его гардеробная и спальня, очевидно, находились там, за дверью. Ей очень хотелось попробовать, заперта ли дверь, но он мог находиться там, а Виктория не чувствовала себя готовой вновь увидеть его так скоро. Казалось, ей трудно даже говорить в его присутствии.

Она медленно вынула ключ и посмотрела на него. Он не хотел давать его ей, но все равно сделал это, правда, заявив, что она вряд ли захочет пользоваться им слишком долго. Фыркнув, Виктория вставила ключ в замок и повернула его. Щелчок не доставил ей удовлетворения, на которое она надеялась, но это не имело значения.

– Голубое муслиновое или зеленое шелковое, миледи?

Она вздрогнула.

– Что? О, я думаю, зеленое шелковое. Я не уверена, насколько формально следует одеваться на первый обед со своим супругом, но уж лучше быть нарядной, чем раздетой.

Горничная взглянула на нее.

– Вы имеете в виду скромно одетой, не так ли, миледи?

Виктория нахмурилась и, вернувшись в спальню, бросилась на кровать.

– Боже мой, ну конечно, ты права! Скромно одетой.

– Поскольку вы вышли замуж за очень красивого джентльмена, – рассуждала горничная, раскладывая платье на стуле, – несомненно, появится и третий.

– Дженни!

Горничная покраснела.

– Но это правда, миледи.

– Наш брак не настоящий, пойми. Во всяком случае, с моей стороны.

– Интересно, а что думает об этом его светлость?

– Не имею ни малейшего представления, и меня это не волнует.

Несмотря на свое заявление, до восьми часов вечера Виктория потратила немало времени, вспоминая восхитительные, пьянящие поцелуи своего жениха. Хотя ей была знакома планировка самых больших лондонских домов, по пути на обед она умудрилось заблудиться, попав сначала в библиотеку и музыкальный салон, а уж затем в столовую. Синклер сказал, что теперь дом принадлежит ей, но это было не совсем так: она стала дополнительной частью его собственности, и он владел ею так же, как и Графтон-Хаусом.

Она вошла в столовую раньше Синклера. Выстроившись в ряд, шестеро слуг в ливреях и дворецкий ожидали появления хозяев.

– Добрый вечер, – сказала Виктория, направляясь к своему месту в конце стола.

– Добрый вечер, миледи, – ответил Майло, спеша отодвинуть для нее стул.

– Вам, наверное, это кажется странным, – продолжала она дружеским тоном. – Сначала новый маркиз, теперь его жена – и все это меньше чем за месяц. Вы давно служите у Графтонов, Майло?

– Да, миледи. Более половины слуг остались в доме от предыдущего лорда Олторпа.

– Он был хорошим человеком.

– Очень щедрым человеком, – выразительно произнес Майло, и она улыбнулась ему.

– Лорд Олторп, вероятно, доволен такой преданностью своей семье. Как долго ты служил Томасу?

– Пять лет, миледи. И еще, если позволите… негодяй, который убил его, заслуживает виселицы.

Другие слуги закивали в знак согласия, однако Виктории было любопытно, о чем они больше сожалели – об утрате своего старого хозяина или о приобретении нового.

– А вот и вы, – донеслось от двери.

Легкая дрожь пробежала по ее спине при звуке его голоса.

– Добрый вечер, Синклер, – поздоровалась она, и имя на ее губах прозвучало как иностранное и в то же время знакомое. Виктория с любопытством подумала, привыкнет ли она когда-нибудь произносить его.