– Может, не надо пить? – потупившись, предложил Иван. – Этим горю не поможешь.

– Какому горю? – удивленно взглянула на парня Люда и, держа у лица бокал, томно, с улыбочкою спросила: – Разве я похожа на убитую горем домохозяйку?

– Нет, но… – заерзал Иван на стуле и поставил бокал на стол. – Лучше не надо.

– Пожалуй, ты прав, – согласилась Люда, ставя бокал на стол. – Мне тоже не нравится на пьяную голову.

Затем она поднялась со стула и поманила Ивана за собой в прихожую:

– Иди сюда.

Иван поневоле встал и с неохотой прошел за Людой.

– Иди-иди – не бойся, – открыла Люда дверь в ванную комнату и, щелкнув там выключателем, удивилась: – О, включилось! Наконец-то в доме мужиком запахло.

Из спальни тем временем донеслось:

– Люда, я писать хочу. Можно мне выйти?

– Сидеть! – крикнула Люда мужу, Ивану же предложила: – Входи, не бойся. Что, я такая страшная? – прильнула она вдруг к парню, одной рукой открывая воду, а другой запирая дверь и начиная стаскивать с Ивана тенниску. – Давай-ка мы снимем всю эту гадость. Сейчас я тебя помою.

– Не надо, – отпрянул к двери Иван.

– Надо, – стащила Люда с Ивана тенниску и запустила руку ему в штаны.

– Людмила Сергеевна, что вы делаете!? Опомнитесь! – крепко схватив хозяйку квартиры за руки, брезгливо вытолкнул её руку из своих шаровар Иван.

– Старуха я, да? – догадалась Люда и, сузив глаза, кивнула: – Тебе со мною противно?

– Не в этом дело, – сказал Иван, нащупывая задвижку, на которую Люда замкнула дверь.

– И в этом – тоже! – холодно прохрипела Люда и вдруг, разорвав на себе халат, пронзительно и громко завизжала: – Женя! Женечка!!! Спаси, насилует!

Наконец-то открыв задвижку и спиною вперед выходя из ванной, Иван в ужасе огляделся.

И именно в этот миг, вылетая из спальной комнаты, на него, растерянно озирающегося, налетел с кулаками Женя.

– Женя, он хотел меня изнасиловать! – выскакивая из ванной, метнулась к супругу Люда. – Выгони его. Немедленно! – умоляюще заглянула она в глаза нависающему над ней супругу.

Секунду-другую поразмышляв, Женя набычился и сказал Ивану:

– А ну пошел отсюда. Давай-давай! – схватил он Ивана за руку и, подтащив его, даже не упиравшегося, к входной двери, вытолкнул в шею на лестничную площадку. – Пошел! – захлопнул за парнем дверь.

Босой, в одних рваных спортивных шароварах оказавшись вытолкнутым на лестничную площадку, Иван прохрипел в закрывающуюся дверь:

– Фотографии!

– Чего? – на секунду замялся Женя.

– Там, в гостиной на подоконнике, черный пакет лежит. Если можно, верните, а?!

Женя захлопнул дверь, но вскоре вновь распахнул её и, бросив в Ивана черным пакетом с фотографиями и рисунками так, чтобы слышала Люда, выкрикнул:

– И дуй отсюда, пока я добрый! Ты меня понял, а?!

– Да-да. Спасибо, – собирая с пола высыпавшиеся из пакета снимки, спокойно кивнул Иван.

– То-то же! – буркнул Женя и, уже удаляясь за дверь, сказал: – Падаль неблагодарная!

На улице было темно и сыро. Дул ноябрьский промозглый ветер, сеял холодный дождь, местами переходящий в снежную крошку.

В одних шароварах, прижимая к груди пакет, Иван застыл у двери подъезда и огляделся по сторонам.

За асфальтом дороги, на обочинах тротуаров, поблескивал талый снег. Редкие прохожие, прячась под зонтики или кутаясь в поднятые воротники плащей, пробегали мимо Ивана, даже не замечая ни жалкого вида парня, ни того, в чем он одет. Из-за голых кустов к подъезду приблизилась немолодая женщина в плаще, с двумя огромными сумками в руках. Горбясь под тяжестью сумок, она не сразу обратила внимание на Ивана. Зато, когда обратила, в ужасе отшатнулась за дверь подъезда и только уже оттуда, из-за стеклянных окон, оглянулась на парня.