В какое-то из этих действий приходит муж, иногда рано, иногда поздно. Она кормит и его, параллельно выслушивая порцию обвинений в том, какая она плохая жена, что она транжирит деньги на все подряд, хотя он сам ей выдает их на еду и она отчитывается по чекам. О том, чтобы купить что-то для себя, Лена давно перестала думать. Подруг у Лены нет. Ей тяжело смотреть, как женщины живут жизнь без каждодневного отчета средств. Работы у Лены тоже нет. Степа, как добытчик, отметает все ее жалкие попытки куда-либо устроиться. Все равно путного ничего не выйдет, а дети будут без присмотра.

После того, как глава семьи поест, а она прослушает воспитательный урок: «Как правильно жить женщине», он идет смотреть телевизор, или играть в карты в баре, или просто уходит, чему она несказанно рада, хоть и упрекает себя за такие мысли.

К детям муж относится равнодушно. Только когда приходит выпивший из бара, берется их учить, как настоящих мужиков, «нужно держать в кулаке нерадивых жен».

Отрабатывает приемы, подставляя свои лапищи под маленькие кулачки. Ей страшно, что ее золотца вырастут похожими на отца, но она молчит.

Итак, Лена сидит и вдыхает удушающие пары ванили, ожидая мужа. Утром она услышала предупреждение о том, что на Землю летят вспышки от солнца, и о том, что нужно отключить коммуникационные сети. Чтобы не получить выговор от мужа за перерасход средств, поспешила в ЖКХ. Все эти мысли плотно гниют в Лениной подкорке, но она упорно их игнорирует. Начало пованивать.

Каждый раз, когда Светлана Свиридова двигает рукой, омерзительный аромат ванили, исходящий от нее, вытесняет последние остатки кислорода. Лена едва сдерживает гнилисто-сладкий привкус во рту, просит хотя бы открыть окно.

– Вам, милочка, тут не купе в поезде. Ничего трогать нельзя.

Лена в предобморочном состоянии, не слышит сотрудницу ЖКХ, подходит к окну. Распахивает ставни, и в приемную врывается свежий майский воздух.

– Женщина, я вам говорю, что вы себе позволяете? – Светлане самой жарко, и под веками уже скапливается потекшая тушь, но она тут королева бала, а не какие-то замызганные старлетки. – Отойдите немедленно.

Шуршат нейлоновые колготки на мясистых голенях, Светлана подходит к окну с намерением отстоять свое право на значимость.

Лена, прикрыв глаза, тяжело вдыхает воздух ноздрями, слышит приближение сотрудницы и видит, как кисть с омерзительным перламутровым красным лаком на коротких ногтях тянется к окну. Лена со всей дури закрывает створку. Слышит характерный хруст ломающейся локтевой кости Светланы Свиридовой. Лена чуть заметно улыбается, и затем возвращается в реальность под неистовые крики сотрудницы.

А денек то только начался.

И тут вступаю я. Меня зовут Макс, мне двадцать семь лет. Год назад, в двадцать четвёртом, у меня все как-то свернуло не туда. В целом я человек рассудительный и спокойный, и на этом замечательной, фундаментальной мысли, определяющей меня как взрослого, способного, половозрелого мужчину, я не заметил, как мои трехлетние отношения с дамой сердца смылись в унитаз. Одним прекрасным днем я пришел в свою выплаченную за три года ипотечную квартиру на Отрадном и обнаружил пустые полки и вешалки, да—да, как в дешевой мыльной опере. Тут, признаюсь, я немного перегнул и впал в импульсивное желание узнать, в чем же дело. Но представьте себя на моем месте: после звонков, тысячи смс и поездок к ее дому меня оставили без ответа. Просто всё, и точка. Я разозлился. А вы бы разозлились? Все было просто прекрасно, я любил эту женщину, мы почти не ругались, и она без объяснений закрыла дверь в мое светлое будущее. Я запил. Крепко. Да-да, проблему это никогда не решало и не решит, но я метался из угла в угол в пустой квартире, не находя ни утешения, ни спокойствия.