– Тише, малышка, – я наклонился над ней и слегка поцеловал ее в губы, а затем отстранился и увидел, что она широко открыла глаза и ее взгляд был удивленный, чему не придал значения, – пожалуйста, не шевелись, врач сейчас подойдет.

Она вновь закрыла глаза, а я еще раз поцеловал ее в губы и отстранился, когда появился медперсонал и семья в ее палате.

Всех нас начали переполнять эмоции, и мы очень хотели побыстрее поговорить или просто побыть с Вероникой, но врачи попросили нас выйти, чтобы сделать все необходимые процедуры для стабилизации ее состояния.

– Боже, она пришла в себя, – проговорила Пенелопа, бабушка Вероники, которая сейчас находилась в объятиях мистера Соболева, которому очень сильно хотелось попасть в палату, чтобы самому убедиться в состоянии внучки. Но его, как и всех, попросили немного подождать.

Я сам не мог поверить в происходящее. Мне просто хотелось вернуться туда и заключить ее в свои объятия, целовать ее, улыбаться вместе с ней, разговаривать с ней… Да хотя бы просто посмотреть в ее прекрасные глаза, чтобы убедиться, что с ней все было хорошо и что она снова со мной.

Нам пришлось довольно долго ждать, пока нам не разрешили вновь войти в палату. Мария, Пенелопа сразу же подбежали к ней и начали целовать и обнимать ее, стараясь не задеть аппараты, которые ее окружали. Остальные, в том числе и я, стояли просто и смотрели на то, что с Вероникой было все в порядке.

– Боже, мама, бабушка, что вы все делаете в Чикаго? – пробормотала Вероника совсем хриплым голосом, а затем посмотрела на всех нас.

И именно после этих слов мы словно все поняли, что на самом деле произошло. И, кажется, до меня тоже начало доходить, почему она так шокировано на меня посмотрела.

– Солнышко, ты не в Чикаго, – ответил мистер Соболев, когда подошел к ее кровати, а потом внимательно посмотрел на Веронику, пытаясь понять ее состояние.

– Как это не в Чикаго? – она немного непонимающе смотрела на окружающих, пока ее взгляд не наткнулся на меня. И тогда я точно понял, что произошло…

– Миссис Ричардсон, какой сейчас месяц и год? – спросил доктор, подходя ближе к моей жене.

– Миссис Ричардсон? – ее голос все еще был хриплым, – вы, наверное, меня с кем-то путаете. Я мисс Уайт. И сейчас 2018 год, октябрь.

После этих слов я словно окоченел. Сейчас был октябрь. Но год был 2019. А в 2018 она и в правду была в Чикаго. И была мисс Уайт.

– Простите, – кровь отлила из моего лица так, а в ушах зазвенело после слов, сказанных моей женой? Интересно, я еще имею право так ее называть? – мне нужно…

Я не стал ничего объяснять, а просто покинул палату, так как мне нужно было на что-то выплеснуть свою злость.

Поэтому моей целью вновь стала стена, удары на которую я начал яростно наносить.

– Черт, черт, черт! – говорил я, пока колотил стену, – черт!

В какой-то момент меня крепко схватили сзади крепкие руки и удерживали на месте.

– Парень, ты должен успокоиться, – проговорил Каллеб сзади меня, не давая мне вырваться из его объятий, – иначе они тебя скоро успокоят.

Мне было плевать на то, кто и что со мной сделает. Я просто хотел что-то поколотить от злости.

– Она меня не помнит. Она забыла целый год! – я вновь двинулся к стене, но Каллеб вновь меня силой оттащил.

– Знаю, но это не повод психовать, – его голос стал злее, а сам он с силой дернул меня подальше от стены, – успокойся и начни мыслить здраво.

– Как я могу мыслить здраво, когда моя жена не помнит меня? Она не помнит, что она замужем? Представляешь, что будет, когда она узнает, что беременна? Боже, она не помнить целый год! Год, понимаешь? Не просто один день, или то, что случилось с ней, а целый год!