– Разве у этого могут быть нормальные дети?

Наконец он допил чай и повернулся к нам. Молодежь притихла. Какое-то время без слов смотрел меня. Склонил голову направо, причмокнул и произнес:

– Значит, считаете, что вполне здоровы?

– Да, доктор, я здорова! – повторила громко я.

Студенты захихикали.

– Как же мужчина, которого вы называли Иваном?

– Я ошибочно полагала, что это – герой из сновидений, но это – мой муж, Альберт! А снов я больше не вижу!

– Та-ак…

Воцарилась молчание.

– Доктора, – внезапно он обратился к практикантам, – что скажете?

Они молча переглядывались, пожимая плечами. Рядом ютящийся молодой человек робко произнес:

– Ну… Учитывая долговременный сон, вполне резонно предположить, что пациентка была дезориентирована. А сейчас пришла в норму.

– Как мы можем проверить, действительно ли она в порядке?

– Сама же поняла! Рассказывает логично…

– Шизофреники тоже рассказывают логично! – зло парировал врач.

– Но это не похоже на бред, – защищался студент.

– Помним, что психи феноменально манипулируют и выдумывают «правду»!

– Позвольте, я не псих! – вмешалась я.

– О вас речи не идет, – прикрикнул Валентин Германович, посмотрев на меня в упор.

Повисла тишина. Только несчастная тахта, на которой мы сидели, жалобно поскрипывала. Все уставились на меня. Я почувствовала крайнюю неловкость, словно сидела обнаженной перед зрительным залом.

– Ведите! – резко скомандовал врач.

От неожиданности все сидящие на кушетке подпрыгнули. Она громко затрещала. В тот же момент отворилась дверь, и вошел Иван.

Я, как могла, изобразила радость: вскочила и бросилась ему на шею с радостным воплем:

– Альберт!

Для пущей убедительности чмокнула его в губы, и… он ответил, подарив мне нежный и чувственный поцелуй…

В этот же миг раздался сильный грохот. Старая кушетка развалилась, а практиканты, цепляясь друг за друга, попадали на пол.

– Ну вот и славненько, – не обращая внимания на копошащихся на полу, заключил Валентин Германович и, перешагивая чьи-то ноги, подошел к нам и объявил: – Даю добро на выписку! Если вдруг что – звоните. И да, – обернулся он к студентам, – у меня есть жена и трое детей. Гениальных детей! Владеют несколькими языками и выигрывают олимпиады!

Мы вышли во двор Научного центра. Свежий осенний воздух заполнил грудь. Порывы ветра вздымали и кружили пожухлые листья.

– Никто не ухаживает за больничным сквером. Аллеи вон как запустили!

– Не советую вообще подходить близко к деревьям.

– Почему?

– В этом мире природа не совсем дружелюбна к человечеству.

– Человечество – это часть природы, как она может быть недоброжелательна к самой себе?

– Здесь вообще все странно. Наверное, природа в целом против того, чтобы над ней проводили какие-либо эксперименты. Взбунтовалась. Это как аллергическая реакция – когда свое воспринимается чужеродным. Не бери в голову. Куда тебя отвезти?

– Домой.

– В этой реальности у тебя нет дома, как и у меня. Здесь есть ты, но уже пожилая.

– Да, поедем, пообщаемся со мной и Виктором. Может, они помогут.

Через мутное окно такси я пыталась различить знакомые места и не узнавала город. Улицы то и дело неожиданно меняли направление. Многие из них настолько заросли кустарниками и высокой травой, что машине сложно было проехать. Девятиэтажные панельно-кирпичные районы сменялись современными высотками, но в их дворах все еще стояли деревянные бараки и полуразрушенные здания.

Небо вдруг затянулось тяжелыми свинцовыми облаками, обрушившими на нас беспроглядную пелену снежной бури. Такси съехало на обочину. В зеркале заднего вида появились карие глаза водителя:

– Не видно ничего! Переждем!