Он осмеливался напоминать народу о своем собственном законе, который предписывал всем гражданам лишать жизни того, кто попытается узурпировать власть; и когда его спрашивали, что давало ему такую смелость, он отвечал: «Моя старость».

Писистрат был слишком умен, чтобы проливать кровь человека, столь уважаемого, как Солон; он находил гораздо более выгодным для себя привлечь его на свою сторону, чем наказывать: связанные узами крови, они были еще более соединены долгой и столь сильной дружбой, что критики Солона порицали ее избыток.

Ловкий тиран не был невеждой в средствах, которые могли соблазнить старика; он подходил к нему только с уважением, проявлял к нему самую нежную дружбу, постоянно хвалил его законы, исполнял их и строго соблюдал их сам, за исключением того, который отказывал ему в верховной власти.

Солон, обманутый этой ложной почтительностью, и, без сомнения, еще больше своим самолюбием, верил, что сможет победить честолюбие мудростью; он сблизился с Писистратом, ответил на его доверие, вошел в его совет и возлагал надежды на смягчение господства, которое он не смог свергнуть.

Горе, вызванное бесполезностью его усилий, положило конец его дням; он не пережил и двух лет после потери свободы своей родины. Солон умер в возрасте восьмидесяти лет, при архонте Гегестрате, на второй год пятьдесят первой Олимпиады.

Писистрат не сразу наслаждался своей властью спокойно; сожаления, вызванные смертью Солона, пробудили любовь к независимости: объединенные партии Ликурга и Мегакла изгнали тирана из Афин. Но великие люди следуют скорее своим интересам, чем своим мнениям: Мегакл, завидуя Ликургу, чье влияние росло, пообещал Писистрату восстановить его на троне, если тот женится на его дочери. Он согласился, их сторонники, объединившись, изгнали Ликурга; и, чтобы завоевать расположение народа, была подставлена женщина необычайной красоты, которая внезапно появилась в центре Афин на великолепной колеснице, подобно тому, как изображают Минерву. Она громко объявила, что боги возвращают Писистрата. Народ, веря, что повинуется божеству, с восторгом принял тирана.

Его сыновья, Гиппарх и Гиппий, боялись, что дети от второго брака лишат их дружбы и наследства отца; они сумели внушить ему сильное отвращение к его новой жене. Разгневанный Мегакл встал на сторону своей дочери: он расточал свои богатства, чтобы завоевать афинян, и подстрекал их к восстанию. Писистрат был вынужден бежать из Афин во второй раз и удалиться на остров Эвбея.

После одиннадцати лет изгнания, несколько приморских городов объявили себя за него, он собрал несколько войск, захватил город Афины и вернулся туда победителем.

В первые моменты своего триумфа он уничтожил Мегакла, Ликурга и их главных сторонников. Позже его справедливость заставила забыть о его жестокости.

Ловкость, смелость и хитрость дали ему трон; умеренность сохранила его за ним. Весь народ подчинялся законам, потому что он сам первый подчинялся им: он никогда не злоупотреблял своей властью и, как говорит Роллен, мягкость его правления посрамила многих законных правителей.

Активный и популярный, защищая промышленность и сельское хозяйство, он привлекал в деревни множество бедных граждан, которые в городе только поддерживали фракции.

Храмы, общественные здания и фонтаны, которыми он обогатил Афины, занимали праздность непокорного народа.

Он опубликовал новое издание Гомера и подарил афинянам библиотеку.

Доступный для всех граждан, он давал одним, одалживал другим и предлагал надежду всем; его сады, его дворец были открыты для публики: он терпел упреки и не мстил за обиды.