По лицу Главы поселения побежали тени сомнения, несколько секунд он колебался, и было понятно, что выбор даётся ему нелегко. Наконец он решился.

– Лида, ответьте!

– Томас, я на связи!

– Мы обязательно вышлем к вам помощь! Необходимо только дождаться, пока буря стихнет, чтобы восстановилась видимость! Вы можете подогнать марсоход ближе к тем пещерам куда отправилась группа Билла? Желательно даже заехать внутрь, если позволяют своды пещеры, с таким расчётам чтобы, выйдя на поверхность группа могла осуществить посадку.

– Сожалею, но это невозможно! Ближе, чем сейчас, я не смогу подъехать, мешает обилие разбросанных каменных глыб…

Девушка попыталась сказать что-то ещё, но в разговор вмешался Марк, произнося скороговоркой:

– Лида, у нас мало времени, поэтому прошу: слушайте меня внимательно…

– Везёт тебе! Через три дня тебя выписывают. Уже знаешь куда отправит тебя начальство? – Комбат взял паузу, задумавшись. И, словно сам отвечая на свой же вопрос, добавил: – У тебя же дружественные отношения с Лебянским, так что для тебя наверняка приготовлено тёплое комфортное местечко!

– Отношения, конечно, дружеские, но тёплыми местами никто разбазариваться не станет! Я сомневаюсь, что для всех приближённых найдётся, как ты выразился, «комфортное местечко». И уж точно обо мне подумают в последнюю очередь. Тем более сейчас! Ты погляди что делается…

На что полковник лишь неопределённо хмыкнул, разглядывая тёмное хмурое небо, нависающее над городом гигантским куполом опоясывающим весь небосклон, без единого светлого проблеска. Окинув взглядом безлюдную и тоскливую часть города, которая была почти полностью покрыта полуметровым слоем снега, и лишь в нескольких местах улицы виднелись протоптанные участки, что говорило о том, что люди живут в этих краях. Комбат зябко поёжился в офицерском бушлате, сожалея про себя, что вышел на перекур, так легко одевшись.

– Ух, ну и морозы нынче настали! Под минус тридцать градусов, а то и того пуще. И это всё из-за треклятых яйцеголовых, которые там что-то напутали и в результате мы все должны страдать по их милости.

Комбат зло затряс рукой, демонстрируя что бы он сделал с этими самыми учёными. Чем вызвал улыбку вместе с лёгкой усмешкой, вырвавшуюся у майора, который не без иронии заметил:

– Пойдёмте, товарищ полковник, нечего понапрасну воздух сотрясать, покурили и хватит.

Но на обратном пути в больничную палату прямо перед самой её дверью у Полтавченко вдруг неожиданно возникло непреодолимое острое чувство тревоги. Отчего он обернулся, пытаясь обнаружить источник беспокойства…

– С тобой всё в порядке, Олег? Ты чего встал столбом?

– Всё нормально. Просто вспомнил об одном очень важном деле… – уклончиво ответил майор, после краткой паузы, попутно вертя головой по сторонам и соображая что могло измениться после их непродолжительного перекура на единственной открытой площадке. Одновременно являющейся крышей одного из отделений на которую позволялось выходить. Комбат, лишь недоумённо пожал плечами и скрылся в недрах двухместной палаты. В длинном больничном коридоре остались только санитарка Мария, оживлённо болтающая с кем-то. Её собеседника майор не видел так как человек стоял за колонной вне поля зрения. И буквально в следующую секунду незнакомец сделал шаг вперёд обхватив девушку за узкую талию с лёгкостью отрывая её от пола. От чего та озорно вскрикнула что-то залепетав. И хотя их разделяло более полусотни метров, и Полтавченко не мог слышать их разговора, он прекрасно видел что Маша и не думает вырываться или убегать, а, напротив, сама пытается прильнуть к незнакомцу. От увиденного у него на долю секунды закружилась голова, а перед глазами поплыло, но произошло это не от восторженных чувств, которые сейчас, по всей видимости, испытывала пара, а совсем даже наоборот. Его обуяла ничем не спровоцированная лютая ненависть и злоба. Что было по меньшей мере странно…