Я могу передать только обрывочные детские впечатления об этих первых военных месяцах в Москве. Мы, дети, так же, как и взрослые, считали тогда, что война быстро кончится, что великий Сталин и славные советские маршалы, в первую очередь, легендарный Клим Ворошилов (как оказалось, во всех отношениях пустышка), Семен Буденный, руководивший 1-ой конной армией во время Гражданской войны, – героически и быстро расправятся с фашистами. Мы тогда называли их немцами. Ругательские слова «фашисты» и «гитлеровцы» пришли потом, в середине войны, когда практически все немцы стали для нас означать фашистов. У меня до сих пор не ушло из сердца недоверие к немцам; недоверие это – последствие той ненависти, что возникла к ним во время войны. У меня и сейчас есть страх, что не только в Германии, но и в России может воцариться нацизм, правильнее сказать, национал-социализм. Это политическое течение гораздо более привлекательно, чем коммунизм, особенно для моноэтнических стран, таких, например, как Германия. В странах, где есть коренная, преобладающая, «титульная» нация, и где кроме нее проживают представители разных других национальностей, очень легко сыграть на национальных чувствах этой коренной нации и призвать к восстановлению справедливости, сыграв на том факте, что некоторые представители нацменьшинств занимают непропорционально высокое положение, относительно их численности в стране. Мы уже слышали призывы: «Ограничить в правах нацменьшинства!», «Ввести привилегии основному большинству!» – это лозунги, которыми пользуется мягкий нацизм. Если политика направлена на выжимание, выдавливание нацменьшинств из страны с отнятием у них накопленной собственности – это уже жесткий нацизм.

Все это было в прошлом веке, но и сегодня мы снова слышим подобные призывы, и уже в нашей стране. Вместо того чтобы поднимать уровень и качество жизни всего населения, в том числе и коренного, призывают отнять у национальных меньшинств и передать национальному большинству. С точки зрения арифметики по «Маленину и Буренину» никакой пользы от такого деления не получится, так как малое богатство меньшинства раствориться в огромной бедности большинства.

Такая же ситуация и с коммунизмом. Если у немногих богатых отнять их собственность и поделить между большинством бедных, то… Дальше можно не продолжать. Опасность этих идей в том, что они быстро захватывают умы мало образованных людей. Поначалу все получается вроде бы красиво, но конец всегда выходит печальный: Нюрнбергский процесс и позор Гитлеровской Германии, развал СССР (к сожалению, без аналогичного процесса). Сейчас авантюристы из мусульманского мира, леваки из некоторых стран Южной Америки призывают отнять богатство у «Золотого миллиарда» и поделить его между остальными пятью миллиардами жителей бедных стран, – для этого и затеваются всякие терроры. Боюсь, что у них может что-то получиться, хоть и на время. И у них получится, если богатые и образованные люди, если демократические страны и общественные организации не объединятся единым фронтом, как когда-то против фашизма. Объединятся идеологически, прекратят отдавать свои технологии в руки варварам и перестанут относиться к не либералам и не демократам по законам либерализма и демократии.

Достижения современной науки и технологии террористы оборачивают против не варварской, но сильно развращенной и циничной цивилизации. «Золотой миллиард» нуждается в новом типе лидера, который осознает, что его паства на краю гибели, что требуются усилия для того, чтобы сплотить эту паству идеей: «Если мы не объединимся, варвары нас уничтожат». Это не означает – война. Это не значит, что варваров нужно уничтожить. Но нужна новая парадигма мироустройства: постепенно и поступательно, эволюционно, цивилизованно и цивильно, умно, не в лоб, как Егор Егорович Буш, превращать варваров в нормальных людей, переводить их в лагерь «Золотого миллиарда», увеличивая его каждый год, каждое десятилетие до двух, трех и т. д. миллиардов. Для этого надо прекратить безудержную погоню за сверхприбылями. Надо во главу угла поставить образование в развивающихся странах; конечно, образование должно быть гуманистическим. Абсолютно прямой зависимости между образованием и либеральными взглядами нет, но человек, получивший хорошее гуманистическое (не совсем то же, что гуманитарное) образование, реже становится радикалом и экстремистом.