Мы с Бреном стояли, глядя на мраморную плиту.  Он так и молчал, я тоже.

Ты этого хотел, Люк? Чтобы мы перестали ругаться? Смотри же. Он и я. Молчим.  Ради тебя. Только он все такой же гад, и мне так тяжело сдерживаться. Особенно здесь, после всего, что пережила, с чем столкнулась.

Один единственный раз мне был нужен Брендон Торн. Его поддержка, помощь, участие. Единственный раз.  Могла простить ему все. Меня не трогали оскорбления, вечные нападки и упреки. Но то, что он не приехал на похороны…

Темные стекла очков скрывали слезы, но мой голос зазвучал твердо, уверенно. Я так давно хотела ему все сказать.

- Один единственный раз, - проговорила я, не в силах больше держать в себе это. – Ты был мне нужен, Брен. Так нужен здесь. Как ты мог? Я звонила, писала, а ты даже не ответил, не приехал.  Мне пришлось все делать самой. Бесконечные бумаги, звонки, журналисты, фанаты…

- Разве его отец не помог? – спросил он безразлично, словно мы говорили о смерти жука, который размазался по стеклу машины, и мне пришлось отскребать его самой.

- Люк старший сам чуть не умер. Я ему два раза вызывала неотложку.

- Ммм, - протянул Брен.

- Ммм? Все, что ты можешь сказать – это «ммм»? Серьезно, Торн? Твой лучший друг погиб, а ты только корзинку лилий прислал.

Брендон склонил голову, сдавил переносицу пальцами.

- Я не мог, Алексис. Понимаешь? Не мог.

- Ах, ты не мог?! – выкрикнула я, но тут же осеклась и перешла на злой шепот. – Какая прелесть, он не мог! А я могла? Да ни черта, Брендон, но мне пришлось, черт подери, потому что выбора не было. Люк считал тебя братом. Неужели ты так сильно меня ненавидишь, что даже в такой момент не мог помочь?

- Алекс… - горько начал он, но осекся.

Торн поднял голову и протянул руку, чтобы коснуться моих пальцев своими. Я отпрыгнула.

В этот момент нас бесцеремонно попросили отодвинуться. Парочка средних лет пожелала сфотографировать место захоронения Люка Купера. Я прерывисто выдохнула, взяла себя в руки и отошла в сторону, надеясь, что меня не узнают. Не в первый раз уже. Лучше держаться от туристов подальше и не реагировать на их странные действия. Это для меня Люк был родным человеком, а для остальных он – икона, достояние.

- Господи, - услышала я голос Брендона.

Подняв голову, увидела, как он ошарашено смотрит на женщину, которая присела у надгробия с улыбкой во все зубы и поднятыми вверх большими пальцами. Торн открыл рот и сделал шаг вперед, очевидно, чтобы отчитать их.

Я поспешила схватить Брена за руку и потащила к выходу.

- Алекс, - выдохнул он потрясенно. – Алекс, ты видела? Куда меня тащишь? Что они себе позволяют? Это же…

- Пойдем, Брен. Пойдем…

Я тащила его через усыпальницы, склепы, памятники и обычные надгробия. Торн не сопротивлялся, слава богу. Он только повторял:

- Гребаный Голливуд! Что за дурдом?

- Успокойся, это нормально, - ответила я, когда мы вернулись к машине. -  Здесь такое в порядке вещей.

Я поспешила забраться в салон. Брен тоже сел за руль.

- В порядке вещей? Серьезно? Ты меня разыгрываешь сейчас? – рычал Торн, заводя мотор.

- Нет, Брен.

- Как ты могла, Алекс? Почему здесь, а не в Кентукки?

- Как я могла? Серьезно? Ты вообще меня слышал? Это меньшее из зол, Брендон. Я смогла хотя бы это.

- Меньшее из зол? Могила – как достопримечательность! Люк в гробу переворачивается.

- Не переворачивается, - мстительно вставила я. – Его кремировали. Ине смеши меня. Он обожал внимание при жизни. Не обделен им и сейчас.

- Твою мать, - снова выругался Брендон, дав по тормозам. Мы чуть не въехали в задний бампер впереди идущего внедорожника.

Я вцепилась в сидение и зажмурилась, только сейчас поняв, что Брендон гнал вне скоростных режимов. Он снова выругался, потому что машина заглохла.