И вот сейчас он держал ее лицо в своих ладонях, такую нежную и доверчивую. Мысли путались и четкой оставалась лишь одна: он ее не отпустит! Никогда.

Вольский так долго ждал… сдерживал себя… даже вчера он сам себе пообещал, что и пальцем к ней не прикоснется, если она сама к нему не придет после того крышесносного поцелуя.

Но она пришла. С обедом. С его любимым супом. И этим решила все за них двоих.

Для него дороги назад не стало еще пять лет назад. С тех пор как он, трахая любую девку, начал видеть перед собой острые ключицы, тонкие плечики и ярко-розовые маленькие соски.

Он считал себя самым настоящим извращенцем и тащил в постель полные противоположности Лики. За эти пять лет у него не было ни одной девушки с размером груди меньше третьего. И ни одной кучерявой…

Лика…Лика…

Что же она делала сс ним., Его ветерок.

Двенадцать дней. Всего двенадцать дней осталось до ее совершеннолетия. Для него это было вопросом принципа. Он перестанет себя уважать, если не дотерпит….

Лишь Стас знал, сколько мозгоебства осталось позади, когда Вольский, пьяный в хлам, сам себя убеждал, что он не извращенец… он не извращенец…

— Ты доедешь до дома?

Лика часто заморгала и мило нахмурила курносый носик.

Родная.

Что же она делала с ним?

— Уже выгоняешь?

Максим поцеловал ее в кончик носа, не смог себя сдержать, да и смысла уже в этом самом сдерживании не видел.

— Мне надо работать, что в твоем присутствии делать невозможно. Я до сих пор не разобрал скопившийся завал.

Стоило только произнести последнее слова, как Анжелика нахмурилась, а в глазах появилась грусть.

— И чего ты скуксилась?

— Ничего…

— Лика.

— Просто вспомнила… ты же отдыхал с ней…

Серьезно?

Смирись, Вольский! Протянул мужчина мысленно -- ты сам на это подписался и не забывай, на сколько лет она моложе тебя.

Он прислонился лбом к ее и тихо прошептал, наслаждаясь смущением, отразившимся на ее лице:

— Лика, я после того танца в клубе адекватно думать я ни о чем не могу. Все время вспоминаю, как обнимал тебя, а ты глупости какие-то говоришь. Езжай домой, я распоряжусь, тебя отвезут. А к семи будь готова, я за тобой заеду.

Вольский приподнял пальцем ее подбородок, заглядывая в медовые глаза.

—Хорошо?

Лика кивнула и нерешительно улыбнулась, а Максим разрешил себе еще один поцелуй. Такой же сладкий и нежный, как и его медово-вишневая девочка. С ней все было по-особенному, даже такие мелочи, как поцелуи, могли сделать из него конченого наркомана.

Уже у лифта, держа ее за тонкие плечики, он замер в ожидании, задав слишком важный для него вопрос:

— Все хорошо? Как есть скажи… точно все хорошо?!

— Да-да, Максим, я… я…

— Тш-ш-ш, — приложил палец к ее губам и шепнул на ухо: — Не здесь и не сейчас. Вечером, все вечером. И если можно, помой голову, Лик, ладно?

Невозможно было стоять настолько близко к ней и вместо вишневого шампуня ощущать запах жженой шерсти.

— Только не расстраивайся. Ты красивая, но… кхм…

Максим закашлялся и не смог продолжить, да и что он скажет? Что у него персональный фетиш ее мелкие кучеряшки?

— Хорошо, я поняла, — пискнула Анжелика, — больше никогда ничего не сделаю со своими волосами.

Она заскочила в кабину лифта и отправила ему воздушный поцелуй. Вот такие дела. Неужели так будет всегда и он когда-нибудь к этому привыкнет?

— Максим Евгеньевич, — послышался испуганный голос секретарши.

— Алина, если хочешь работать здесь и дальше, будь умнее.

— Ах, да-да. Я ничего не видела.

Вольский подошел к девушке ближе и оперся на стойку.

— Алина, мне глубоко наплевать, что ты видела, а чего нет. Я имел в виду, что нужно быть сдержаннее в проявлении своих эмоций. И если мне еще раз придется тебе что-то подобное объяснять, то тебя здесь уже не будет. Усекла?