Я раздраженно сорвалась с места: кожу на ногах неприятно обожгло.

— Ай! Вот же…

Совершенно не думают о людях, лишь бы красиво было, а что голая кожа прилипает в жару к этим мягким синим диванам, никого, совершенно никого, не волнует!

Я подошла к окнам, притормозив у пальмы, провела пальцем по пыльным листьям. И за что уборщицы здесь получают деньги, интересно знать? Такую красоту портят. Я сама никогда в жизни не взялась бы ухаживать за цветами из страха испортить красоту своей безответственностью. Но очень их любила.

Ожидание тяготило и, походив из стороны в сторону по помещению, которое внезапно оказалось не таким уж и большим, я подошла к дверям кабинета.

Нет, я не собиралась подслушивать, просто приложила ухо к щели между дверью и стеной.

Всего то!

— Как отдохнул?

Максим выпустил воздух, качнул головой и, по широкой дуге обойдя меня, сел за свой стол.

— Отлично.

— А почему сейчас не в настроении? — я не отчаивалась и шагнула в сторону стола.

Ну не будет же он от меня бегать по всему кабинету, самом-то деле?

— Лик, чего ты от меня хочешь? У меня нет настроения для всех этих любезностей, честно. — Максим сложил ладони в замок и подпер ими подбородок.

Или будет? Бегать…

Я даже не надеялась что-то услышать, просто ждать и ничего не делать было выше моих сил, а смотреть результаты собственного поступления было страшно. Поэтому требовалось себя немедленно чем-то занять. Рассуждала я именно так, когда в опасной близости послышался взволнованный голос тети.

— Нельзя так, Максим!

Что ей ответил сын, было не слышно.

— Да я понимаю! Все понимаю! Всю жизнь понимаю! Только меня никто не поймет! — опять Вольская.

И тишина в ответ. я напрягла слух и посетовала, что, пока шаталась по приемной, не стырила у секретаря стакан для письменных принадлежностей. Теперь и тетю было слышно с трудом, прозвучали слова «Совсем еще ребенок» и опять «Нельзя так».

И совсем уж неожиданным было то, что дверь распахнулась, хорошо, что вовнутрь кабинета, иначе я обзавелась бы приличной шишкой на лбу. Я мгновенно отскочила, но Марина Олеговна даже не заметила меня, выскочила как ошпаренная, как будто за ней гнались судебные приставы с постановлением изъять все ее кукольные платья и украшения.

Женщина подбежала к лифту, хлопнула по кнопке, двери разъехались в ту же секунду, и она заскочила внутрь, но даже когда за ней закрылись стеклянные створки и кабина поехала вниз, она по всей видимости и не вспомнила обо мне. Марина Вольская кусала губы и смотрела пустым взглядом, ничего перед собой не видя.

— Дела! — громко охнула я, не понимая, что мне делать теперь.

Бежать за явно невменяемой тетей?

Или переждать бурю и добраться до дома самостоятельно, а пока…

Пока…

Чертенок внутри меня потирал ручки и довольно размахивал своим остроконечным хвостом.

Я стукнула пару раз по дверному косяку и переступила порог.

— Максим?!

Вольский стоял у панорамных окон, засунув руки в карманы брюк. На мой оклик он резко повернулся, и хмурое выражение на лице сменилось растерянностью.

— Лика?

— Извини, я просто с тетей ехала в магазин. Решила подождать ее здесь, а она как выскочит… — я развела руками. — Пронеслась мимо меня в лифт и даже не заметила. Чем ты ее так напугал? Мне теперь и идти-то за ней страшно.

Я выпучила глаза и последние слова проговорила шепотом, пытаясь разрядить обстановку. Максим был зол и взволнован не меньше тети.

— Бессмысленно.

— Что, прости?

Он вытащил руки из карманов и скрестил их на груди.

— Я говорю, бессмысленно идти за ней, она уже уехала.

— Серьезно? — я думала, что тетя хотя бы в машине опомнится, но, видимо, не судьба.