– А ты что думаешь? – обратилась к подруге, восседавшей рядом, на залитой вечернем солнце, террасе.

– Ума не приложу.

– Что ж, через четверть, если Луз не побоится задать вопросы Брату, мы узнаем, кто совершил кражу.

– А если злодей надеется избежать кары, используя бусы?

– Тогда это точно не Луз, – логично заметила Хула.

– Остаются трое: Манн, Сант, Зус. Тебя я не считаю, – загнула пальцы Та.

– И на том спасибо! – усмехнулась на шутку Хула. – Негодяй может желать гибели Тамаа, чтобы мы не смогли приручить Тапуса. – Старейшина сделала глоток. – Знать бы, это цели одного заговорщика или нескольких? Если нескольких, то действуют сообща или поодиночке?

– Может, Манн?! Он нарушил закон, его затея провалилась, и теперь он желает избежать наказания.

– Но зачем ему усугублять положение убийством девчонки и рисковать приручением Тапуса.

– Если бусы у него…

– Та! – окликнула Хула верную подругу. – Я не верю в магию бус. Можешь спорить, но не верю.

– Но он-то верит.

– Манн и раньше перед часом суда походил на сумасшедшего, а с такими грехами, боюсь, он от страха скончается раньше, чем до нас доберётся Брат.

– От отчаяния люди и не на такое решаются.

– Не думаю, что он первым попадает под подозрение. Однако это, Та, слишком просто.

– Зус? – назвала помощница следующего подозреваемого.

– Он жадный, завистливый. Однако если Зус украл наследные бусы у брата, то чем ему мешает Тапус?

– Сант?

– Может быть. За долгую жизнь я разучилась удивляться. Наверно, я очень старая, если разочарование вызывает у меня лишь грустную улыбку, – отвар остыл, стало прохладно. За день Хула устала и едва держалась на ногах. – Пойдём спать. Сегодня был тяжёлый, долгий день.

– Переживания лишают сил, изматывают душу. Но я не могу представить, что же это за чудовище, желающее зла общине?

– Через четверть узнаем, – от горькой усмешки Хулы сердце Та сжалось.

***

Тамару по счастливой случайности спасли от повторного покушения, организованного бандой почившего Глоша.

После случившегося Хула распорядилась без сопровождения её никуда не отпускать, и почти неделю Тома только учила язык и подкармливала Хрюшу сладким, а в свободное время крутилась около Та и её родных, которые терпеливо объясняли многие важные мелочи.

Остальные местные смотрели на Тому весьма неоднозначно и настороженно.

Детвора и подростки бегали по пятам, кричали вслед что-то обидное, но, не понимая колкостей, Тома легко изображала равнодушие и спокойный вид.

Женщины смотрели на неё с раздражением и негодованием. Некоторые мужчины с гнусным интересом, рассчитывая, что от полоумной легко добиться согласия.

Тома изучала жителей Туаза и не понимала: что же она такого сотворила в прошлом, если к ней так негативно относятся местные?

На первых порах дети и внуки помощницы тоже сторонились её, опасаясь близко подходить. Но постепенно привыкли и уже через несколько дней улыбались в ответ. Юби, внучка Та, даже позволила Томе подержать на руках её малыша. А потом, когда Тамара после ужина в первый раз смогла произнести на местном наречии: «Спасибо. Вкусно», женщинам семьи Та хватило пары слов, чтобы принять её и не смотреть косо, если она увязывалась за ними.

Теперь они сами звали её за компанию мыться, мастерить кукол малышам, штопать одежду, мыть посуду.

Дети оттаяли, когда Томка смастерила тряпичную куклу. Чтобы не возникали ссоры, ей пришлось сделать ещё пять бабочек, несколько зайчиков и пару цветных улиток.

Посмотреть на неё поделки приходили соседи, наслышанные, что ненормальная Тхайя-Тамаа после удара головой научилась держать иголку в руках. Раньше она могла ходить в дырявых лохмотьях, а теперь вон как ловко управлялась.