Что удивительно для беспризорника – как я понимаю, вечно голодного, – ест Пупсик тихо и аккуратно, не чавкая и не давясь. Посмотрел я, как он ест, и сам приступил. Яичница у него вышла на славу – такую мне не сварганить. Ну а кофе ва-аще обалденный – мне и в самых крутых ресторанах такого не подавали. Да и, честно говоря, бурду там готовят, так как посетители кофе последним требуют, когда сами уже основательно поддавши и на качество напитка им наплевать.

Поели мы, гляжу, Пупсик посмурнел что-то, и глаза какими-то скучными стали.

– Что, брат, – спрашиваю, – от еды осоловел?

– Да нет, – бормочет он. – Я немножко перерасходовал себя, когда в комнате убирал. Приступ может начаться…

Вот чёрт, об этом я как-то уже и забыл, когда решил его оставить. А ведь проблема не из весёлых. Не хватало мне в сиделках при нём приписаться.

– Ладно, идём уколю, – хмуро бормочу я и веду его в комнату. А сам думаю, как у меня на этот раз получится? Одно дело два раза ширять в бесчувственное тело, а другое – когда он в сознании.

– Держи, – подаю ему пузырёк с микстурой, – прими столовую ложку, – а сам шприц начинаю готовить.

Взял Пупсик пузырёк, в руках подержал и обратно на стол поставил.

– Почему не пьёшь? – спрашиваю, доставая из коробки ампулу.

– Я уже, – отвечает он и, пока я недоумённо на него пялюсь, отбирает у меня ампулу, зажимает её в кулаке, а затем ладонь разжимает. И вижу я, что до того ампула была наполнена какой-то розоватой гадостью, а теперь пустая. И, что характерно, целёхонькая, будто её пустой и запаивали.

– Ну ты могёшь… – только и выдавливаю из себя.

– Так что, Борис Макарович, вам за мной больше ухаживать не придётся, – сообщает Пупсик. – Одна просьба, чтобы лекарства у меня всегда под рукой были. А уж я вам пригожусь. Не пожалеете.

«Пригожусь…» – ошалело повторяю я про себя. Совсем как в сказке про Конька-горбунка. Ну, горбунок-то, положим, он основательный. А вот насчёт конька я что-то сомневаюсь…

Он садится на краешек кресла, так это чинно, как школьник, не прислоняясь к спинке, и складывает ручки свои кривые на животе. Ни дать, ни взять какой-то восточный божок уродливый.

– Сейчас вам, Борис Макарович, позвонят по телефону, и вы срочно уедете, – совсем по-взрослому продолжает он. – Прошу вас, будьте там осторожнее.

И не успеваю я что-либо сказать, как в кармане мобильник начинает пиликать.

«Совпадение», – думаю, хотя в это совершенно не верится. Достаю мобильник и включаю.

– Пескарь? – слышу голос Хари. Глухой такой, недобрый. Явно мой «бригадире» не в духе.

– Да.

– Дуй немедленно на дачу к Хозяину.

– А что случилось? – пытаюсь выяснить ситуацию. Хозяин – это Бонза. Но Бонзой мы его только за глаза кличем. И собирает он нас у себя не часто. Только в исключительных случаях. Видно, хорошо ему вчера хвост на рынке прижали…

– Приедешь, узнаешь, – рявкает Харя. – Кстати, свои «колёса» не трогай, добирайся на «моторе», – заканчивает он и отключается.

Как я понял, «не в духе» о Харе это ещё мягко сказано. Злой он, что чёрт. Видел я однажды его в таком состоянии. Не дай бог тогда под руку попасться… Так что лететь к нему надо как на крыльях.

Начинаю лихорадочно обуваться и тут слышу спокойный голос Пупсика:

– Настоятельно рекомендую вам взять то, что заперто во втором ящике стола.

Я застываю как вкопанный.

– А ты откуда знаешь, что там? – цежу сквозь зубы. Вот это, малец, ты лишнее сболтнул. За такое голову снимают.

Молчит Пупсик, только спокойно смотрит на меня серьёзными глазами. И понимаю я вдруг, что его знание о моей «пушке» сейчас дело десятое, а не принять его совет ну просто никак нельзя.