– Тьфу, тьфу, тьфу, мам! – возмущенно. – Я ж не маленький! Предохраняюсь.

Почти всегда…

– Не маленький, а ума до сих пор нет. Вон, Вадик с Сашей женятся, а ты все как перекати–поле.

Закатываю глаза. Маман в своем репертуаре. К счастью, знает, когда остановиться.

– Домой приедешь? – ласково. – Обед почти готов.

– Уже еду.

Машу подъехавшей к шлагбауму машине такси. Водила кивает, что свободен.

Сажусь в тачку, называю адрес.

Ради домашней еды готов терпеть родительский гундеж и нравоучения.

Через полчаса вхожу в отчий дом.

– Господи, – ахает родительница вместо приветствия. – Подрался! – прикрывает рот пальцами, укоризненно качает головой.

– Господи, – ахнула родительница вместо приветствия. – Подрался! – прикрыла рот пальцами, укоризненно покачала головой.

Мать у меня красивая и молодо выглядит, за собой следит. Выдержкой и манерой поведения похожа на английскую королеву. Но это – при посторонних, а со мной – добрая, милая, сердобольная.

Чувствую себя маленьким и провинившимся. Я забыл про синяк! Башка так трещит, что все мысли только о боли в черепушке.

– Да где бы я подрался, ма! – по привычке, выработанной с детства, отмазываюсь. – У нас мальчишник в сауне был с Вадькой и Санькой. Поскользнулся на мокром полу, вот и…

По глазам вижу – не верит.

Ох уж это материнское сердце, – мысленно закатываю глаза.

– Проходи уже, стол накрыт.

– Батя дома?

– Дома. У себя.

– Пойду позову. Мне аспиринчик найдется?

– Найду.

Отец на своем неизменном месте: в кабинете за столом. Бумаги, бумаги, бумаги вокруг.

Застрял в прошлом веке – не приемлет технику, по старинке требует документы в печатном виде. Благо, не на пишущей машинке и не от руки, хотя не удивлюсь, если и такие найдутся.

Предку шестьдесят, он в ясном уме и здравой памяти, а его деловой хватке остается только позавидовать. Умеет просчитывать ходы наперед и ни одной провальной сделки. Как он это делает, для меня до сих пор остается загадкой.

Жаль, не могу похвастаться тем же. Усидчивости не хватает, чтобы вникать во все тонкости отцовского бизнеса. В конце концов у него огромный штат аналитиков, если что – всегда могу обратиться к ним.

Отца я уважаю, несмотря на его скверный характер и в старости представляю себя именно таким – умным, остепенившимся, с проницательным взглядом, от которого подчиненные мгновенно втягивают головы в плечи и боятся поднять глаза.

Густые абсолютно белые волосы и аккуратная бородка придают отцу некий лоск олигарха. Сам он поджарый, следит за питанием, плавает и посещает спортзал, что никак не вяжется с его отказом осваивать современную технику. Списываю это на стариковские причуды.

– Батя, привет, – взмахиваю ладошкой, опираясь плечом о косяк. – Мать обедать зовет.

Вместо ответного приветствия подвергаюсь недовольному сканированию темных глаз старика. Немного дольше его взгляд задерживается на лице. Там малиновый фингал.

Да, я не оправдываю отцовских надежд. В компании, в которой я числюсь штатным юристом, появляюсь редко, собрания пропускаю и даже мой стиль одежды раздражает старика. Что поделать, строгие костюмы – не моя фишка. То ли дело джинсы, футболки, кроссы. Для разнообразия могу надеть сверху пиджак. Все.

– Так что, обедать идем? – поторапливаю старика.

– Скажи, я сейчас.

Сматываюсь в гостиную, где стол почти накрыт. Домработница Зоя Ивановна в своем неизменном темно–синем платье с белым воротничком и передником ставит третий прибор. Мать критично осматривает сервировку.

– Батя сказал, щас придет, – плюхаюсь на свое место, по правую руку от места главы семейства.

– Руки помыл?

Нет конечно!