Сауна, друганы, их беременные невесты и Юля. Которая заявила, что тоже беременна. От меня.

Черт!

Что я такого сделал, что мне в наказание свалилась та черноглазая с якобы моим ребенком?

Ладно, с этим я позже разберусь. Другое волнует: как я здесь оказался?

Так, так, так.

Ольшевские силой увезли меня в клинику, заставили просветить череп на предмет сотрясения. На Санино счастье мне диагностировали только ушиб.

Потом… потом они отвезли меня домой, высадили возле подъезда. Друг порывался довести до квартиры, уложить в кровать. Послал его. Поругались…

Они уехали.

А я…до квартиры не дошел…

До своей.

Зато вот, в чужой кровати с рыжей…

Кто кому первый позвонил?

И насколько дееспособным я был сегодня ночью?

Надо завязывать пить. Раньше со мной такого не было.

Свешиваюсь снова с кровати. На полу средств защиты нет. Они вообще были?

Сдираю с себя одеяло. Трусы точно на мне, но это еще ни о чем не говорит.

– Эй, – толкаю девчонку в конопатое плечо. – Мы хоть предохранялись?

Женское тело рядом что–то недовольно бурчит.

– Слышишь меня, нет? – психую.

– Чего? – разворачивается полубоком. Сонно моргает. В профиль ничо так, но не цепляет. И да, эта та самая, из супермаркета.

– Мы предохранялись или нет?

– Нет.

Ё…перный театр!

Со стоном падаю навзничь на подушку, зажмуриваю глаза, наплевав на боль.

Пристрелите меня кто–нибудь! Мне еще от рыжей беременности не хватало.

– Пить надо меньше, – кривит веснушчатое лицо. – Импотент хренов.

– Не понял…

– Чего непонятного? – выговаривает с ядом в голосе. – Лыка не вязал, когда приехал. Не хотела пускать, да соседей боялась разбудишь.

– И что? Мы это…

– Не было ничего. Едва до кровати тебя дотащила, раздела и всю ночь храп твой слушала. Не выспалась ни фига.

Господи, спасибо!

– У тебя фингал под глазом. Если что – ты таким уже приехал.

– Ага. Я в курсе. Помню.

Помню кто и за что врезал. Ему можно, ему простительно. Исключительно потому, что друг.

Из круга друзей он меня исключил. Ага. Разбежался.

Подскакиваю с кровати, хватаю одежду, торопясь, надеваю.

– Телефон мой где? – шарю глазами по периметру.

– Возле зеркала посмотри. Я отключила, мешал. Тебя там эсэмэсками всякие Даши–Глаши завалили.

Телефон действительно лежит на комоде.

Включаю, жду, когда прогрузится, попутно обуваюсь.

– Ты это… – разворачиваюсь к рыжей. Черт, как ее зовут–то? – Извини, если что. Перебрал я вчера. На мальчишнике был.

– Номер мой из своего телефона удали, Казанова. И дверь захлопни.

Отвернулась к стене, натянув одеяло до ушей.

В другой ситуации ее слова больно бы ударили по самолюбию. Еще никто не смел со мной разговаривать таким тоном и такими словами. Я бы обязательно доказал какой я на самом деле импотент и потребовал бы забрать свои слова обратно. Извиниться. Каким–нибудь изощренным способом.

Но сейчас, что удивительно, с радостью исполняю команду хозяйки квартиры!

Только еще дверь на выход найти надо! Тут комнат как во дворце. А неплохо рыжая живет.

Поплутав, нахожу все–таки выход.

Покидаю чужую квартиру с легким сердцем. Хоть тут повезло.

Телефон, прогрузившись, ожил. Посыпались сообщения и уведомления о пропущенных звонках.

Выхожу на улицу, осматриваюсь.

Эва, куда меня занесло. Нехилый райончик. Элитный. Двор охраняемый, со шлагбаумом и будкой для охраны.

Иду на выход со двора. Оттуда такси вызову.

Сушняк дерет горло. Рядом ни киоска, ни магазина, ни аптеки. Изверги.

Звонок. Мама.

Ей не отвечать нельзя.

– Доброе утро, мам, – хриплю на ходу.

– Утро? Ты на часы смотрел?

Убираю телефон от уха, смотрю на экран.

– Упс…

Скоро полдень.

– Вот тебе и упс. Ты где? Опять у девки какой ночевал? Когда ты уже одумаешься и остепенишься? Доиграешься, что наградят тебя твои девицы венерическим букетом.