– Давай-давай, Ирка! Сделай из него рок-звезду!

Кощея мы нагнали уже во дворе. Он сидел на качелях, зажав коленями неизменную гитару, и курил. Увидев, что мы выходим, поднялся навстречу.

– А тебя я разве к себе приглашал? – с издевкой спросил он у Ксении.

Она как будто даже не удивилась, только личико ее как-то разом осунулось.

– Уже не приглашаешь, да, Кощей? – печально спросила Ксюша. – Как в той песне – «я не хочу тебя больше»? Пошел ты! – И, швырнув в него горсть разноцветного монпансье, она убежала обратно.

Мне стало жаль Ладкину сестренку. Она ведь почти ребенок! А этот невоспитанный самодур, который, как минимум, лет на семь-восемь старше нее… этот непризнанный гений топчет ее по-детски наивные чувства!

– Совести у тебя нет! Как ты можешь так обращаться со своей девушкой? – укорила я его.

Он удивился:

– А кто тебе сказал, что это моя девушка?

– Ну хорошо, предположим, ты так не считаешь. Но она ведь тебя искренне любит. Разве ты не видишь?

Кощей вытаращил глаза:

– Да привет, их знаешь сколько, которые меня любят? Что ж мне теперь всех у себя поселить?

Я впервые взглянула на музыканта с интересом. Не как на мужчину, нет. В этом плане он мог быть совершенно спокоен. Но как на своего возможного протеже. Я ведь только теперь подумала об этой идее всерьез.

В нем, пожалуй, действительно что-то есть! При всей его страхолюдности и хамстве в нем присутствует необъяснимая притягательность. Может быть, именно этим пренебрежительным отношением к слабому полу он и берет? Чем меньше женщину мы любим… Многие дурочки на это ведутся. Мечтают завоевать, покорить!.. Да. Очень даже возможно, что у такого, как он, полно воздыхательниц. А если так, да к тому же он небездарен, как о нем говорят, то это здорово! Попытаюсь на нем чуть-чуть заработать!

Сразу передумав ссориться с Кощеем, я сказала:

– Ну ладно, твоя личная жизнь меня не волнует. Я хочу ознакомиться с твоим творчеством…

Мы поймали машину и поехали к нему.

Каково же было мое удивление, когда выяснилось, что этот прощелыга здесь же на Арбате и проживает! Правда, в убогой коммунальной квартире, но тем не менее…

Поднявшись по темной лестнице на третий этаж, мы очутились перед обшарпанной дверью. За ней открывался проход в узкий и длинный пенал коридора. Как говорится, ничего лишнего – даже вывеска от парфюмерного магазина своя имелась, слегка заваленная тазами, санками и старой посудой, но все равно отлично просматривающаяся в дальнем торце.

Я прошла за Кощеем в его комнату.

Несмотря на убогость, здесь оказалось довольно мило. Низкий обветшалый диванчик и такая же приземистая кровать стояли друг напротив друга у самого окна. В центре комнаты – небольшой квадратный ковер. А под потолком – плетеный абажур, сеющий через тростинки мягкий оранжевый свет. Наверное, из-за этого освещения комната и выглядела уютной.

Я обнаружила за дверью платяной шкаф и огромную музыкальную колонку. Похлопав по ней, Кощей с гордостью сообщил:

– Мой хлеб! Знаешь, как она меня выручает? Когда я играю – на другом конце Арбата слышно!

Мое внимание, впрочем, привлекло другое. Огромное количество надписей на стене. Здесь их было столько, что можно было читать хоть до утра. Как роман.

Между прочим, некоторые из них имели весьма сентиментальное содержание. Например: «Кощей! Мой дорогой, любимый, единственный! Может быть, ты когда-нибудь мне позвонишь?» Номер телефона и подпись – Л.М.

Сдается мне, наш гигант любви не то что не позвонил, а на утро даже не смог расшифровать эти странные буквы – как маленький фрагмент русской азбуки. Хорошо еще, если он понял, что это послание ему не Лермонтов написал!