++++

Весна пришла неожиданно, удивляя голубизной прозрачного неба, ярким мартовским солнцем и невероятно удлинившимся днем. Саша еще никогда в своей жизни не видела такой снежной и холодной зимы, а потому таяние снегов и ручьи грязной весенней воды по мостовым приводили ее то в восторг, то в полное отчаяние. Каша на дорогах, горы грязного запыленного снега, который таял стремительно, уменьшаясь в размерах прямо на глазах, от чего на улицах и не мощеных проулках возникала непроходимая грязь, заставляли горожан переобуваться в ичиги и высокие сапоги. Дороги раскисали под радостное пение птиц. Коляски, пролетки, автомобили и даже трамвайные вагоны застревали, жители возмущенно ругались, дворники отчаянно расчищали дороги, расталкивая снег по черной влажной земле, чтобы быстрее растаял. А небо становилось все голубее и голубее, солнце припекало не на шутку, вынуждая казанцев снимать свои зимние одежды и переоблачаться в весенние пальто-манто. Бульвары и парки наводнились гуляющими людьми, отогретыми теплым мартовским солнцем. Порой небо становилось свинцово-серым, проливаясь на дороги и дома тяжелым дождем, смывая остатки грязи и снега, вымывая засоренные канавы, наполняя сверх краев озера и речушки. Казанка стремительно поднималась из своих берегов, сливаясь на несколько недель с Волгой, затопляя низины, овраги, пристани. На блестяще-коричневых ветках набухала верба, возвещая своими нежными пушистыми почками приближавшуюся Пасху и окончательное пробуждение природы.

Живот рос медленно, для большинства людей и вовсе незаметно. Но Саше казалось, что он слишком велик. Ее некогда тоненькая талия все больше и больше раздавалась, живот округлился словно полная ладошка. И хотя окружающие ничего не замечали, Саша все равно стремилась затянуть талию в корсет, надевала объемные юбки, куталась в свободную шерстяную накидку. Особенно боялась выдать себя в университете, потому что видела, как неприязненно относились преподаватели к курсисткам в положении, откровенно говорили, что нужно выбирать: либо дети, либо обучение. Многие преподаватели придерживались мнения, что беременность и учеба несовместимы, а женщина, обремененная детьми, вообще неспособна учиться. Поэтому в университете Саша садилась на последние ряды, скрываясь за бесформенными длинными платками и накидками, всеми силами скрывая живот. Радовало то, что близилось окончание учебного года, а значит, надеялась она, когда уже нельзя его будет скрыть, учеба закончится, а там, в начале осени, уже и роды. Первыми догадались Света и Надя. Это произошло неожиданно, на третьем месяце, когда во время экскурсии по музею в одном из залов, где было слишком сильно натоплено, Саша потеряла сознание. Подруги подхватили ее под мышки, уведя подальше от глаз профессора в другой, более прохладный зал, пытаясь привести в чувства. Бледная и смущенная Саша готова была провалиться сквозь землю, в то время как Надя быстро обмахивала ее тетрадкой, а Света, озираясь на стоявших поодаль курсисток, тревожно спросила:

– Ты в порядке? Ты обедала сегодня?

Саша смущенно кивнула, потом отрицательно покачала головой, потом снова кивнула, пытаясь сбить подруг с толку, но было поздно. Света, рассудительная и более опытная, догадалась.

– Тебе надо быть осторожнее, моя дорогая, сама знаешь, что будет, если профессора узнают.

С этого времени они взяли Сашу под свою опеку.

Потом догадалась Глаша. Ее реакция была предсказуемой. Экономка провела свое расследование, обнаружив, что в течение пары месяцев нет красных цветов на Сашином белье. Зайдя к ней в комнату за очередной порцией грязного белья, Глаша заговорщически подмигнула Саше и радостно улыбнулась. Очевидно, сдержать эту радость было ей не по силам, потому что уже вечером Анисья Викторовна позвала Сашу к себе и, силясь сесть в подушках, взволнованно потянула к ней руки. Саша присела на край кровати, поправляя подушки свекрови и помогая ей приподняться. Свекровь бледной невесомой рукой едва пожала Сашину ладошку и тихо с усилием произнесла: