++++++

В конце июня Саша родила маленького недоношенного мальчика. Рожала тяжело с Глашиной помощью, пока перепуганная Катюшка сидела в гостиной, то и дело прислушиваясь к стонам и крикам матери за стеной, вжимаясь в глубокое кресло. Малыш родился синюшный, крошечный, не сразу, но все же слабо и жалобно запищал, когда Глаша вынула его и похлопала по маленькой мокрой попке. Когда же он жадно впился в налитый мягкий сосок крошечным ртом, Саша испытала уже знакомое безусловное счастье.

Сына назвала Иваном Павловичем Кадашевым, в честь своего деда по линии отца и больше всего радовалась тому, что спал огромный неповоротливый живот, а тело, наконец, приобрело прежние очертания. Малыш был слаб. Много срыгивал, часто плакал из-за колик. Когда плакал, становился красного цвета, глазенки его зажмуривались, а по щекам бежали крупные слезы. По ночам просыпался часто, терзая весь дом своим бесконечным плачем. Глаша причитала, что, верно, молоко было жидкое, несытное, что мальчонка не наедался. Саша только горько прижимала его к себе. Где же молоку стать жирнее, если и корову забрали, и мясо забыли, когда ели?

Дабы помочь Саше, Глаша с Иваном вызвалась съездить в деревню, поискать молока. Каково же было счастье, когда Глаша привезла целый бидон козьего молока! Держали его в леднике, в цокольном этаже, разогревая по чуть-чуть, пытаясь растянуть на дольше. С ним, и, правда, Ванечка стал спать лучше и заметнее прибавлять в весе. А потому пришлось Ивану ездить за молоком периодически, что требовало и денег, и времени. К счастью, деньги от Никиты приходили регулярно, хоть и таяли на глазах из-за бушевавшей инфляции.

А потом вдруг Глаша заявила, что они с Иваном решили на совсем уехать в деревню.

Прижимая к себе Ванечку, Саша стояла посреди кухни, на которой Глаша, по обыкновению, готовила из самых скудных продуктов, не глядя на Сашу, чувствуя явную неловкость за свое решение.

– Уедете? – переспросила Саша, присаживаясь на стул.

Глаша вскинула на нее глаза и запричитала в своей обычной манере:

– Вы, Александра Павловна, уж не серчайте на меня. Мне, сами знаете, с большим трудом это решение далось. Но мы с Ваней проверили дом моей эни, он хоть и старый, а стоит крепко. Соседи там живут, и кур держат, и кто-то коз даже. Опять же земля без урожая не оставит. Негоже нам всем на вашей шее сидеть. А так я бы вам хоть немного, хоть изредка что-то привозила. И яичек, и молочка. Да и картошки той же. Ведь в городе-то уж совсем ничего нет. Или же спекулянты проклятые втридорога продают. Не серчайте, так лучше будет. А, может, и вы с нами, а? Там места довольно, хватит и вам с детками, а?

Но уехать из Казани и оставить дом Саша не могла, глубоко в душе еще продолжая надеяться, что Никита мог вернуться. А потому, хоть и с тяжелым сердцем, а пришлось их отпустить. Как она могла их удержать, если уже много месяцев подряд ничего им не платила, хоть и пользовалась их помощью?

Глаша собиралась долго, бродила по дому сама не своя, то и дело обнимая Сашу, крепко прижимая к себе Катюшку, чмокая в крошечный лобик Ванечку. Она заставила Ивана перед отъездом проверить крышу, печь на кухне и старый камин в гостиной. По его словам, все, кроме камина, было вполне исправным, а вот камин надо было привести в порядок, чем он и занялся под бдительным присмотром Глаши. В результате притащил из цокольного этажа круглую чугунную, всю покрытую паутиной и ржой, старую буржуйку и установил ее вместо разобранного неисправного камина, прочистив дымоход.

– Так-то лучше, Александра Павловна, – произнес он, довольный своей работой. – Ее подтопить можно быстрее, да и воды согреть, все лучше, чем старый камин.