-Барышня, хватит глаза трудить, а то ослепнете, - проворчала Марфуша. - Уже темно, при свече читать будете?

-А давай вслух почитаю, - предложила я. - "Она шла босая, с зажжённой свечой, встречая насмешки и оскорбления горожан. Под ноги ей бросали комки грязи, а в лицо объедки..."

-Господи, страсти какие, - перекрестилась Степанида. - Закрывай свою книжку, заюшка. Сейчас остановка будет. Переночуем на постоялом дворе, только есть свое будем. Не доверяю я этим трактирным кухаркам.

А меня что-то скребло. Что-то напомнили последние строки романа. Черт! Да это же "Игра престолов", где Серсея проходит путь искупления. Значит Джордж Мартин привел в своем романе сюжет из биографии Джейн Шор. И такая тоска вдруг навалилась. Вспомнила, как ждала выхода очередного сезона "Игры престолов", вспомнила больший телевизор, уютную спальню, встречу Нового года...интересно, а Акулина в приют для собак ходит? А по средам к вокзалу бездомных кормить? Встряхнулась, прогоняя хандру. Если позволить себе погрузиться в воспоминания, пустить тоску в сердце, то как жить-то? А жить предстоит здесь и сейчас.

Дормез резко повернул и из-под полозьев вылетел целый фонтан снега. Вспомнилось Пушкинское:

Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая.
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в красном кушаке.

И тут же припомнилось и другое. Когда-то читала в интернете, как детей попросили нарисовать картинку по этому стихотворению. Детки нарисовали летающую кубитку (от слова куб), которая налево и направо взрывала несчастных браздов пушистых - помесь бобра с дроздом. За геноцидом браздов наблюдала некая личность в тулупе, красном кушаке и с лопатой. Это ям-щик (копатель ям). Носитель тулупа и кушака, по мнению детей, никакого отношения не имеет к кибитке и творимым ей безобразиям. Рожденный копать - летать (на кубитке) не может!

Так мы и ехали, за день проезжали от 70 до 90 километров, ночью отдыхали, кормили лошадок, спали иногда в дормезе, если уж придорожный постоялый двор был совсем плох. Через десять дней добрались до Санкт-Петербурга.

В заходящих лучах зимнего солнца блеснул шпиль Адмиралтейства. Степан придержал лошадей, пропуская лихой экипаж и свернул на Невский. Петербург...Что ожидала я увидеть? Сама не знаю.

Громады стройные теснятся
Дворцов и башен; корабли
Толпой со всех концов земли
К богатым пристаням стремятся;
В гранит оделася Нева;
Мосты повисли над водами...

Разве можно сказать лучше Пушкина? По Невскому прогуливались дамы и кавалеры. Здесь не было даже намека на то, что была война. Дормез свернул на Морскую улицу и вскоре остановился. Особняк князей Ланевских впечатлял размерами и красотой архитектуры. Он отличался от остальных тем, что над парадным входом располагался балкон-эркер.

Из дома вышел дворецкий, а я вышла из дормеза.

-Как прикажете доложить?

-Графиня Акулина Савельевна Завадская, - громко сказала Марфуша, высунувшись из дверей.

-Извольте пройти в дом, я доложу княгине.

Я обернулась на Степана и Марфу.

-Идите, барышня, - улыбнулся конюх. - А мы с заднего хода, дормез пристроим и сами в людской ваших приказов подождем. Идите, не сумлевайтесь.

-А как все барыне-то расскажете, так меня и покличете, - напутствовала Марфуша.

Дворецкий был такой весь чопорный, в белых чулочках, расшитой ливрее. Любо-дорого посмотреть. Я вошла в дом и почувствовала себя в музее. В поместье тоже было неплохо, но здесь! Мраморная белая лестница вела наверх, такого же мрамора ярко пылал камин. Через несколько минут по лестнице слетела Анастасия и со слезами принялась меня обнимать.

-Господи, Акулина, милая моя Акулина, а я сначала и не поняла, о ком это Федор докладывает матушке, графиня...Как же это? Как такое возможно? - я попыталась вставить слово, да куда там, Настя продолжала говорить, пребывая в сильном возбуждении. - Как же я тебе рада. Ты единственная можешь меня понять. Меня же маман замуж собралась выдать. А папенька Богу душу отдал. Брат прислал письмо, что дает согласие на брак. Но я не чувствую ничего к этому Кондаурову. Ты бы его видела, глаза косят, а туда же - за дамами волочится не переставая. Но маман так желает от меня избавиться, что готова отдать хоть за кого...