– Ну. Справедливо, – сказал Старый.

– Так кто наследник? – поинтересовался я.

– В том-то и дело… Фактически наследником по этой бумаге выступает Компания. Я поясню, по условиям завещания деньги поступают на наш счет с одной оговоркой – мы должны учредить благотворительный фонд имени Бронштейна. Поэтому несмотря на то, что де-юре наследником является благотворительный фонд, он всё равно попадает под доверительное управление Компанией, и, по большому счёту, мы можем делать с деньгами всё, что заблагорассудится.

– Боже мой, – вполголоса проговорил Старый. – Как это похоже на него!

Старый, как обычно, допускал фундаментальную ошибку атрибуции: объяснял поведение Бёрна особенностями его характера, не принимая в расчёт силу внешних обстоятельств. Свои ошибки он, напротив, оправдывал исключительно не зависящими от него факторами.

Президент бубнил, что отсутствие завещания – это нешуточная проблема, а бумага, подтверждающая наши права на деньги Бёрна, вообще сильно усложнит нам жизнь. Закончил он торжественно: «Поздравляю, парни, теперь все мы – партнёры, имеющие просто идеальный мотив для убийства!»

– Особенно вы, господин Президент, – подколол я.

Ещё одна долгая пауза.

– Я правильно понимаю, у семьи теперь денег нет? – спросил Классик.

– Правильно понимаешь.

– Тогда следующий вопрос. Когда займёмся организацией благотворительного фонда?

– Давайте подождём ответа от семьи.

– Все же мы должны соблюдать комплаенс[5]. Надо срочно найти завещание или предъявить куда надо имеющийся у нас документ о создании благотворительного фонда, – сказал я.

– У нас есть два путя, помните такой анекдот? – Президент моргнул и потом сказал: – В общем, надо решать, парни.

В свой день рождения я по обыкновению проснулся очень рано, в семь с половиной утра. Раскинувшись на огромной кровати, Света спала рядом, разбросав свои бесконечные ноги в разные стороны. В её руке был зажат раскрытый блокнот с фиолетовым единорогом, страницы, придавленные ладонью, смялись. Аккуратно высвободив его, – Света при этом сонно вздохнула и перевернулась на другой бок, – я разгладил рукой смятую часть и, не удержавшись, просмотрел страницу:

«Задачи на 27 февраля:

Поработать в YouTube

Сходить к Але на ноготочки

Сделать йогу

Помыть кисти для макияжа

Поздравить лапусика с днём рождения. Стриптиз?

М.б. стишок

Почитать книгу

The end»

Этот милый распорядок дня тронул меня. Она никогда не вставала раньше двух часов пополудни, я к этому времени уже успевал вернуться после совещаний, и целый день мы проводили в родных пенатах, занимаясь каждый своими делами. В правой части здания я оборудовал для молодой жены несколько комнат для съёмок. Она тешила себя надеждой однажды разобраться в сложных алгоритмах социальных сетей и стать моделью ТикТока. «Посмотри на неё, это Кьяра Ферраньи, – на экране профессионально улыбалась загорелая блондинка. – Она великолепна. Она стала гурой моды ещё студенткой!» «Прямо-таки гурой»?! – посмеивался я. – «Смейся-смейся! Миллионы мужчин и женщин платят, чтобы увидеть её лицо и тело. Чем же она лучше, чем я?».

Я тоже не понимал и, видимо, именно поэтому ежемесячно влетал в расходы: раз в неделю домой приходила группа профессиональных фотографов, стилистов, визажистов, они запирались на весь день, работая над её образами. Ещё одно помещение (где раньше стоял мой любимый хрупкий секретер восемнадцатого века) Света определила под обширную гардеробную: с намёком на маниакальный перфекционизм она перевешивала одежду в соответствии с цветовыми палитрами, выверяя оттенки и полутона, и каждая новая шмотка занимала строго определённое место в этой цветовой гармонии. Денег я выкидывал на это прилично, но траты подобного рода были приятны, особенно когда она вбегала ко мне в комнату полуголая, обмазанная бронзовым сияющим маслом, демонстрируя свою потрясающую, хоть и ещё по-девичьи угловатую фигуру.