Стол был уже почти пустой, среди закусок остались лишь баклажаны. Я потянулся за ними вилкой и расстроился: порезаны слишком тонко. Кто же так делает?! Баклажанчик – овощ некапризный: любит лучок и подсолнечное масло. Благосклонен к базилику и розмарину, кориандру. Уважает молотый перчик, тимьян, иногда и эстрагона можно добавить, по настроению. И чесночок с ним хорош в любом виде: и натёртый сверху, и положенный зубчиками между баклажанных слоёв. Однако тонкой нарезкой можно всё испортить. Я покачал головой, свернул закуску в рулет и откусил, – съедобно, но не более.

Компания за столом стала изрядно повеселевшей, один только Михеич дремал, развалившись на стуле. Галстук у него почему-то был зажат в левой руке, а воротник белой рубашки распахнут.

Бульд пересел ко мне на свободный стул:

– Слушаете, что несёт Маникеев?

Наши дети все столпились за дальней частью стола, и им разгорячённо вещал подошедший генеральный директор управляющей компании. Они встречали его нетрезвые пафосные реплики снисходительными улыбками.

– Дело в верности, во всех её проявлениях… не только работе, хотя это важно, не спорю. Я говорю… Я имею в виду преданность делу, преданность Родине (тут Поля захихикала и уткнулась Карине в плечо), преданность партнёру. Всё надоедает, это ясно, что-то за неделю, что-то за год, но… – В назидание Вячеслав поднял указательный палец. – Нужно смотреть в самую глубь личности, в самую суть дела, и тогда всю жизнь можно находить там что-то новое и интересное.

– Это правда, – вмешался Классик, повысив голос. – Мой приятель, спустя восемь лет брака, обнаружил у жены новую и интересную племянницу.

Генеральный директор осёкся, а затем громко и подобострастно рассмеялся, содрогаясь как желе:

– Вы так потрясающе шутите, Антон Палыч, ну просто бесподобно! Лучше, чем Райкин и Жванецкий вместе взятые.

От этой неуклюжей высокопарной похвалы за шутку, облетевшую весь интернет, Классик поморщился и отвернулся.

Как раз в это время огромный экран потемнел, и под напыщенную музыку на нём стала проступать широкая дорога, по обе стороны которой появлялись нарисованные фигуры в дурацких костюмах – очевидно, мы. На дисплее были видны только наши спины: один полноватый, другой опирается на трость, у третьего в руках зажата масштабная трехгранная линейка… Президент, – догадался я.

Все прогуливающиеся по залу поторопились занять свои места, даже банда «ростовских» приумолкла и вытянула шеи.

– Похоже, сюрприз от департамента маркетинга, – донёсся до меня шёпот.

Мультипликационные «мы» стоим и смотрим, как строится Башня во сто крат ускоренной версии: вот появляется фундамент, устанавливается стальной каркас, блоками нанизываются уровни, этаж за этажом, так до самого верха, красивая будет зараза. Наметился шпиль, сверху вихрем спустилось остекление. Внезапно трансляция прервалась: мы на экране задёргались в разные стороны, дисплей заморгал и погас.

Я услышал, как Михеич громко выругался.

По залу раскатился низкий голос:

«Приветствую вас, сотрудники Компании и господа акционеры. Хороший сегодня вечер, не правда ли? Агрессивная империя, стремившаяся к глобальной монополии, не гнушающаяся незаконными вливаниями в бюджет, хитрыми схемами, рабским трудом. Потрясающая презентация, впечатляющие цифры, поздравляем, вы привлекли наше внимание».

Сзади повскакивали люди, два техника с ноутбуками побежали за кулисы. Когда сотрудники службы безопасности окружили нас со всех сторон, я понял, что всё пошло не по плану. Суета на сцене привлекла всеобщее внимание: гости стали переговариваться, кто-то недоумённо рассмеялся.