От мяска Алекса передернуло. Нет, никогда не выбить из Заи тюменский сленг. Впрочем, какая разница. Глупо цепляться к словам, когда тебе осталось жить год. Или два.

Заигравшись в человека, балансирующего на краю могилы, Алекс действительно часто думал о том, что бы он сделал, приключись с ним такая неприятность. Первым делом, конечно, бросил бы работу и уехал куда-нибудь в Никарагуа. Возможно, даже с Заей. И с Прокопом. Старик бы фотографировал разруху и нищету. Алекс бы пил вино по утрам. Или даже ром. А потом запускал бы змея. Он бы забил на то, какой стороной вставлена в держатель туалетная бумага. Не потратил бы и копейки на стереосистемы и домашние кинотеатры.

Человеку вообще нужно мало вещей: шорты, футболка и штопор.

Он бы удалился из соцсетей.

Над змеем, высоко-высоко в небе ртутной каплей летел маленький самолет. На Земле стояли огромные Алекс и Зая и отбрасывали длинные тени. Пассажиры, которые выбирали, курицу или рыбу, на высоте десять тысяч метров и скорости 850 км в час, и замершие люди на Земле существовали в одном мире и в то же время абсолютно разных. В водах третьей вселенной плавал плод нелюбви невольных мошенников и готовился к школе, поллюциям, ЕГЭ и часу быка.

Зая направила телефон на змеиный хвост, на белый самолетный росчерк и послала картинку во всемирную сеть. Момент истины обрел цифровое подтверждение.

Когда Алекс, согласно собственному сценарию, опубликовал пост о том, что прекращает традиционное лечение и отныне намерен просто верить в чудо, подписчики, следящие за историей его кончины, оживились не на шутку. Кто-то писал, что он сумасшедший. Кто-то, наоборот, поддерживал и хвалил. Один пенсионер из Ростовской области даже предложил приехать к нему в деревню – поправлять здоровье отваром из земляных червей.

Однако последовавшая за плачевным текстом публикация о том, что последнее – тьфу-тьфу, крайнее – обследование показало, что после духовных, лично миссионером Алексом придуманных практик опухоль вдруг уменьшилась, привела к неожиданному результату. От пошедшего на поправку блогера стали отписываться. Комментариев и лайков оказалось преступно мало.

– Конечно, – сокрушалась Зая, – народ уже почти плясал на твоих костях, а тут на тебе – опухоль у него скукожилась! Ты разочаровал людей, дорогой мой Алекс. Они уже представляли фото с твоих похорон, которые я, беременная, заплаканная и жалкая, выложу на твоей страничке. Нельзя так поступать с лояльной аудиторией. Надо держать ее в напряжении. Срочно пиши, что все плохо. Нужна драматургия.

Зае, конечно, виднее. Она женщина. Алекс отправился к Прокопу – дедушка сообщил по телефону, что бластома растет и на снимке напоминает ангела. Пригласил зайти – взглянуть. В доме была суматоха: Лилия и Лидия собирали супруга и сожителя на презентацию его персональной выставки. Оглаживали пиджак, поили кофе и коньяком – для куражу.

– Алёша, дорогой мой, как хорошо, что ты зашел, поехали со мной, посмотришь экспозицию, – обрадовался Прокоп. Он выбирал между бодрым галстуком в желтую полоску и лаконичным синим. – Какой лучше надеть?

– Дед, оставь их, лучше вообще без галстука. В творческих кругах галстук – это моветон.

– Точно, – обрадовался Прокоп, – легче будет дышать.

– Как без галстука-то? – всполошились дамы. – Ты же гений!

Но Алекс с Прокопом уже спускались по лестнице – у подъезда ждало такси. Водитель долго пытался правильно произнести «улица Сыромятническая», чтобы забить адрес в навигатор. Жаловался на пробки, дурные помидоры: «У нас кусаешь – а он сладкий! – и грязь: – В Узбекистане такого безобразия нет!» Алекс спросил, что за выставка.