– Я буду показывать им тысячи лайков, и они будут думать, что я их люблю.

– Боюсь, Зая, ты не сможешь полюбить даже родных детей, – усомнился Лёшик.

– А вот не скажи. Лучшие жены, как известно, получаются из проституток. Возможно, что именно из меня получится вполне пристойная мамаша.

Зая расхохоталась и удалилась курить на балкон. Лёшик представил, что она действительно может уйти. Например, когда он начнет ходить под себя. И ничего не почувствовал. Ни грусти, ни отчаяния, ни сожаления. Когда Зая уйдет, он напишет грустный пост в фейкбуке. Если сможет, конечно – овощи не способны набирать текст. И его пост отметят слезливыми желтыми мордами. Будут слать лучики добра и здоровья…

Да пусть уходит.

Весь следующий месяц почти брошенный Лёшик постил душераздирающие тексты о борьбе с болезнью. Чтобы попасть в топ богатых и успешных гуру, пришлось выработать стратегию и подготовить контент-план. Начать он планировал с традиционного лечения. Которое, конечно, не подействует. И тогда, о, тогда Лёшик подключит силу мысли.

Грянуло первое фейковое облучение. Лёшик изучал форумы онкобольных, докладывал об ощущениях. Особенно въедливые френды смели занудствовать: спрашивали, почему бы страждущему взять и не вырезать паршивку скальпелем. Лёшик заранее придумал ответ: его бластома – всем бластомам бластома. Неоперабельная. Подписчики понимающе кивали. Отныне все, что писал Лёшик, оказывалось гениальным. Откликалось. Его шутки улыбали. С ним дружили взасос. И подписывались под каждым словом.

Зае муж говорил, что уезжает в больницу, а сам в это время отсиживался у деда. Прокоп сдержал слово: отказался от лечения. Зато завел любовницу. Прямо при Лилии. Та не возражала. Новая пассия оказалась дамой тактичной и с хорошим вкусом – переклеила только одну стену в спальне однотонными обоями. Ее звали Лидией.

Зая раздумала уходить от Лёшика – еще бы, из жалкого бизнес-коуча он превратился в модного блогера. Их даже пригласили в пресс-тур в Карелию. Съездили душевно: жили в палатках, били комаров, писали про мраморные скалы.

Компании и бренды стали присылать подарки – рекламировать в блоге. Зая счастливо крутила в руках электробритву.

– Давай продадим ее, – предложила она, – все равно ты скоро облысеешь от своей химии.

Лёшик побрился, бритву продали.

«Держись, старик!»

«Мы с тобой!»

«Я восхищаюсь вами!»

«Ты – красавчик!»

«Господи, дай здоровья рабу божьему Алексею».

«Дайте контакты стилиста, который вас побрил».

«Приходите в нашу студию – сделаем вам тату на голове бесплатно», – писали френды, обнаружив, что умирающий блогер выложил фото в новом образе. С младенческим, трогательным, обтянутым светлой кожей черепом. Лёшик перечитывал свои посты и листал длинные списки лайкающих – приятнейшее из занятий.

Сама же история уже тяготила его. Лёшик боялся, что судьба накажет его за нелепую выходку, ставшую грандиозным обманом. Внезапную сонливость или головную боль Лёшик принимал за первые признаки взаправдашней болезни. Записался на всякий случай на томографию. Или, может, ну ее? Вдруг там правда рак?

И шоу продолжалось. Дома и в Интернете он жаловался на тошноту: химия – это тебе не жюльеном отравиться. Причем делал это настолько правдоподобно и артистично, что, глядя на него, затошнило Заю.

Заю мутило потому, что в ее яйцеклетку все же прорвался один из Лёшиковых сперматозоидов, над которыми он, поддавшись очарованию карельских сосен, ослабил контроль. Спутница его угасающей жизни оказалась в положении. И весьма незавидном.

– Ты понимаешь, что это значит, – причитала Зая. – Мне придется делать аборт! Тебя облучали. Ты весь отравленный! Ребенок может родиться с тяжелыми пороками развития! Врач удивлена, как я вообще могла залететь. Твои сперматозоиды нежизнеспособны!