Есть, конечно, ведьмы, которые позволяют своим демонам вольности. И колдуны, к слову, такие есть. Говорят, демоны умеют угадывать самые скрытые, самые темные желания – и исполнять их так, что через пару-тройку раз ты уже не можешь по-другому. Но даже в минуты полнейшего одиночества, когда живого тепла хотелось так, что выть было в пору, демоны для утех меня не прельщали.

А демон для утех, принявший облик пограничника Фантома, и подавно.

– Все хорошо, Лу, – шепчет демон. – Я не сделаю ничего плохого.

Он пытается удержать меня, но я вырываюсь с такой силой, что когда его руки разжимаются, по инерции влетаю в зачарованную дверь.

– Ох!

Магия. Я ощущаю ее сразу – злая, холодная, разрушительно-сильная и какая-то кусочная, не совсем правильная магия растекается по телу, опутывает. Закрываю глаза, покоряясь ей, потому что глубоко внутри сознаю, что сопротивляться бесполезно. Кто бы ни ставил эту защиту, он был намного, намного сильнее.

Глубоко вдыхаю, позволяя чужой магии невидимыми щупальцами скользить по коже. А потом широко раскрываю глаза, когда правую руку пронзает острая боль – Последнее Желание горит огнем.

Полубессознательно тянусь к демону, словно умоляя вытащить меня отсюда, но тут боль отступает, и дверь открывается с тихим щелчком.

Я делаю несколько шагов – просто чтобы удержаться на ногах. Глубоко вдыхаю, радуясь этим первым мгновениям затихающей боли, оставшейся лишь там, где в кожу впилось Последнее Желание. Воздух внутри застоявшийся, спертый. Пахнет старостью – рассыпающейся мебелью, трухлявыми досками, плесенью. Крошечные пылинки кружатся в ярком свете, полосками проникающем сквозь щели в ставнях.

Тоска, почти невыносимая в своей остроте, вдруг сдавливает сердце. Что-то накатывает волной – что-то полузабытое, вытертое временем. Может быть, чувства, которые так опасны для равнинной ведьмы.

– Лу… – Голос демона мягок и вкрадчив.

Он стоит за чертой порога, словно действительно не может его пересечь, такой похожий и в то же время совершенно непохожий на того, кого уже нет. На того, в чье последнее пристанище я так бесцеремонно вторглась.

Встряхиваю головой, отгоняя лишние мысли. Дьявольский перезвон разрушает, рассыпает прахом то, что не должно существовать. Горечь.

– Я же сказала не называть меня Лу, – зло огрызаюсь я, отворачиваясь от демона. Не хочу на него смотреть, лишний раз осознавая, что он лишь жалкое подобие. – Ты не из тех, кому это дозволено.

Ощупываю полутемное помещение быстрым взглядом. Ищу зацепки, улики. Именно их, потому что мне совершенно не интересно, как жил Фантом, на что была похожа его личная жизнь, та, в которой равнинной ведьме не было места.

– Когда-то ты считала иначе, – доносится негромкий голос демона.

Не сразу понимаю, что он не про мертвяка. Не про то, что когда-то связывало нас, ведьму и пограничника, сплетая друг с другом в тесный, плотный кокон. Он про Лу.

Хочу развернуться и резко, жестко и непреклонно разъяснить демону – что бы там ему ни казалось, я это терпеть не стану. Но взгляд натыкается на платье – женское, яркое, новое и совершенно лишнее здесь, в жилище одинокого охотника на ведьм. Потом на баночки с кремами у зеркала, на гребень, где сохранились светлые волоски.

Тень хозяйки этой квартиры. Женщины, которой нашлось место в жизни пограничника Фантома.

Мне хочется что-то уронить или разбить. Добавить разрушений этому рассыпающемуся дому. Мне кажется, Фантом мог бы прятать свои секреты под полом, за настенными драпировками или в большом, чуть приоткрытом шкафу. Если выбросить из него все вещи, можно многое найти.