Телефон вибрирует. Я сжимаю его до скрипа, пока ноги конвульсивно дергаются от оргазма. В ушах гудит кровь, прилившая к голове. И только после я смотрю на экран.

«Я хочу видеть твое лицо».

Я не теряюсь, хотя это, безусловно, шах. Я могла бы пойти и сфотографировать спящую Зои, но она мало похожа на человека, который только что мастурбировал, думая об убийстве. Мой собеседник будет разочарован.

«Сначала покажи свое».

Вот и поговорили.

Я листаю переписку вверх, чтобы разобраться, в какой момент все зашло так далеко. Статья. Обмен многозначительными, странными фразами. И… Голосовое сообщение со стонами.

Разумнее было бы его удалить, но меня посещает мстительная фантазия, как слушая запись снова и снова, ублюдок будет дрочить и сотрет руки в кровь. Занесет в рану какую-нибудь заразу и умрет от инфекции, которой так боялся.

На минуту меня прошибает холодный пот – мне кажется, что на фото заметны синяки на запястье. Но вряд ли маньяк обратит внимание на такую незначительную деталь, пока будет занят самоудовлетворением. Он не разглядывал свою пленницу. Она была лишь досадным недоразумением, препятствием на пути к Зои, королеве пионов.

Конечно, он не выполняет мой ультиматум.

Я делаю вывод, что сегодня он не придет. Он подождет продолжения игры. И пусть набирается терпения.

У меня есть другие дела. Я расшвыриваю цветы и вытираю руку о покрывало. Открываю карту городка и скрупулёзно проверяю все ночные клубы, где в недавнее время проходили концерты музыкальных групп.

Если Эван не соврал, его действительно зовут Эван, и он работает звукорежиссером, искать его стоит в таких местах. А мне как раз нужно в город, чтобы обзавестись оружием.

К следующей встрече с тварью в противогазе я буду готова.

Тогда.

Мой отец не сидел в тюрьме. Он, по правде, был классным отцом, и потом, когда он ушел из нашей жизни, мне стало страшно его не хватать. Мы были с ним куда ближе, чем с матерью. Она всегда была несколько отстраненной, погруженной в себя. Та женщина-психотерапевт в Нью-Йорке предположила, что у мамы была депрессия. На это я сказала, что не хочу говорить о своих родителях.