Да-а, это серьёзно, решил Николай.

Народ постепенно собирался, и к полудню Луговая оказалась запружена толпой. Коля взобрался на крышу сарая – отсюда и видно лучше, и в толпе толкаться не придётся. Его примеру последовали парни помоложе, и вскоре крыши окрестных строений были усеяны зрителями.

Послышались выкрики "идут, идут", и Николай увидел, как сквозь расступающуюся толпу шествует высокий человек, одетый в длинную чёрную одежду – не то рясу, не то плащ. За ним вели троих окровавленных мужчин со связанными за спинами руками. Матвей не спеша взошёл на помост, постоял, дожидаясь, когда утихнут приветствия в его адрес, не дождался, поднял руку и заговорил. Собравшиеся тут же смолкли.

Голос у самозваного пророка был… завораживающий. Приятный баритон, про такой говорят – бархатный. Слушая его, любой мог бы сказать, что ТАКИМ голосом человек лгать не может. Возможно, поэтому Матвею и верили. Верили всему, что он говорит. Толпившиеся вокруг пророка последователи смотрели на него с обожанием и отчётливым безумием в глазах. Да и остальные тоже подпали под воздействие чарующего голоса. Во всяком случае, все внимательно слушали его речь.

– Братие и сестры! Господь услышал мои молитвы, и вот вы видите преступников, – Матвей указал на коленопреклоненных пленников на помосте. – Казнь убийц есть милость Его к нам, сирым и убогим. Я утверждаю правосудие Его на земле, и то, что произойдёт, случится по воле Его. Я забочусь о вас, как Он заботится о всех нас, детях своих. Восславим же Господа нашего, ибо Он есть любящая рука и карающая длань. Помните об этом, ведь слова мои – это благодать, ниспосланная свыше.

Николай даже головой помотал – слова проповедника против воли лезли в душу, туманили разум. Он поймал себя на том, что где-то в глубине души с нетерпением ждёт казни, и мысленно встряхнулся, сбрасывая с себя путы колдовского голоса. Вот ведь гад какой! Понятно, как он сумел подчинить себе столько народа. И без того неустойчивая психика верующих подверглась массированной обработке в виде проповедей искусного оратора, после чего окончательно капитулировала. Теперь по одному лишь слову лжепророка адепты готовы были сгореть заживо, лишь бы угодить своему пастырю.

“Кстати, – подумал Коля, – уж не надумал ли Матвей сжечь преступников, как это делала инквизиция в средневековье?”

Однако заготовленных для костра костров было не видно.

– Что они сделали? – послышался чей-то крик из толпы. – За что их казнить?

Николай с некоторым удивлением понял, что кричала женщина с чёрной повязкой на рукаве. Она ведь из его последователей, неужели не знает? Сомнительно. Скорее всего, это запланированный в ходе подготовки вопрос. Ну, так и есть: Матвей с воодушевлением обрушился на коленопреклонённых:

– Я скажу вам, в чём вина этих чудовищ, лишь по недоразумению имеющих облик людской. Этот, – лжепророк пнул в спину одного из пленников, – бандит. Помните, скольких банда Витька убила и зверски замучила? Помните, сколько домов сгорело и сколько семей осталось без крова? Эта мразь участвовала в убийствах, грабежах и изнасилованиях. Его руки по локоть в крови. Второй – такой же. Этих двоих доблестные воины Божьи пленили сегодня ночью, они последние из оставшихся бандитов. Третий…

Тут проповедник замолк, окинув пронзительным взглядом собравшихся.

– Третий убил соседа. Отнял жизнь раба Божьего, ему не принадлежащую. Он был пьян, что само по себе страшный грех, ибо нет хуже злодеяния, чем злодеяние, совершённое в добровольном помрачении рассудка. Пьяный – верный раб Сатаны, продавший душу врагу человеческому за чарку зелья! Потому, именем Божьим, возвещаю: смерть тела, да искупит грехи их на земле, а в аду души преступников будут во веки вечные мучиться и гореть неугасимым пламенем. Да будет так! Аз есмь слово Господне и длань его карающая! Приступайте, братие!