Самым тесным образом связана с однонаправленностью необратимость времени. Течение существует только в одном направлении и оттуда не возвращается. Необратимость есть непрерывное становление настоящего, его непрерывное возобновление, неотвратимое обновление. Никакая прошлая комбинация не повторяется. Нельзя вернуть прошлое, повернуть вспять и поменять местами прошлое, настоящее и будущее. Это свойство времени является самым эмоционально нагруженным, предметом поэтическим и лирическим, потому что бренность бытия больше всего влияет на нас, лично нас касается.

А вот пространство легче представить себе наглядно. Оно проще связывается с устойчивостью, основательностью, представляется видимым простором, расстоянием, вместилищем всех существующих тел.

Но совсем нетрудно вообразить, что пространство является оборотной стороной явления времени и все вышеперечисленные свойства времени двойственны, легко преобразуются в пространственные. Длительность становится протяженностью, делимость – дискретностью, ограниченностью кусков пространства. Тройственное свойство распадения на прошлое/настоящее/будущее в чем-то схоже с трехмерностью пространства, чрезвычайно близким и привычным качеством окружающего иметь высоту, ширину и длину.

Есть и еще одно малоизвестное, но важнейшее сходство. Асимметричности времени соответствует такая же несимметричность пространства, называемая еще диссимметрией, – свойством иметь левое или правое направление. Мы о нем подробно поговорим в своем месте, здесь же достаточно сказать, что она явно совпадает с необратимостью времени, поскольку, как оказалось, пространство несимметрично относительно некоторых своих направлений, оно «неправильное», неравное, некоторые его стороны несимметричны другим при всех прочих одинаковых свойствах. Это и есть диссимметрия.

И теперь, если мы скажем «а», т. е. согласимся с гипотезой, что у времени и пространства есть природные причины, мы должны сказать и «б». Если все свойства и качества или атрибуты времени и пространства не выдуманы нами, не чистейшая условность, у которой нет никаких опор в действительности, тогда они имеют определенные природные источники, как и любые другие природные явления. Но так как иллюзию, повторяю, наука не измеряла бы, значит, гипотезу надо пока принять и попробовать отыскать «гены» длительности и делимости времени, и необратимости, и становления настоящего. У каждого из этих представляющихся нам абстрактных понятий, если посчитать их реальными свойствами реального процесса, должны иметься природные носители. Что-то должно сообщать каким-то вещам длительность, так же как что-то другое обеспечивать прерывание ее на объективно находящиеся где-то мерные куски; где-то обретаются причины диссимметрии и трехмерности пространственных образований. Неслучайно же возникли эти названия. Не могут они возникнуть для обозначения несуществующего вокруг нас и внутри нас, как имена ангелов, например. Или же они при правильно построенной аргументации и доказательствах естественными причинами должны исчезнуть из научного языка, как исчезли, например, такие ясные и очевидные, казалось бы, понятия, как «небо» или «небесный свод». Они больше не требуются в развитой научной речи и не измеряются как явления, а стали чистыми образами и достойны только поэтической и обыденной речи.

Причина времени, или причины свойств пространства и времени, тем более требуют осмысления и рассмотрения, что многие благородные и высокие умы пытались сделать. Собственно говоря, предметом всего дальнейшего рассуждения и исследования является постановка вопроса о том, что они относили к природе или к причине времени. По моему мнению, именно причину времени, природную реальную обусловленность ее искали многие выдающиеся мыслители, о которых мы собираемся здесь рассуждать.