Ньютона такая простота не устраивает. Он создает более сложный мир и ощущает другую степень ответственности за него, поскольку открывает законы всеобщего сложного, составного движения. Он поглощен главной своей идеей об одинаковом характере движения на Земле и вне ее. Одна и та же сила тяготения управляет падением камня на Земле и движением Луны вокруг Земли. Но все упирается в новую послекоперниковскую ситуацию в науке, в неодинаковый и непростой характер движения самой Земли, в ее нецентральное, подчиненное положение в Солнечной системе. Пример Галилея усложняется. Вот идет моряк по палубе корабля, ветер несется относительно парусов корабля, корабль движется относительно Земли, Земля вращается вокруг оси и вместе с тем движется по своей орбите, причем разно по отношению к разным планетам и кометам. Где же истинное движение? Или истинный покой? Все находится в движении относительно всего, никакой точки отсчета как бы и нет. Но если в обыденной жизни, для потребностей житейских достаточно всяких видимостей, достаточно здравого смысла, подсказывающего, что можно каждый раз, как в примере Галилея, принимать одно тело покоящимся, другое движущимся, т. е. достаточно приблизительного знания о течении времени и состоянии пространства, то в натуральной философии (это синоним физики) требуется знание точное. Следовательно, вместо того чтобы раз навсегда решить центральную проблему динамики – различать абсолютное и относительное движение, необходимо построить их правильную мировую иерархию. А для этого время и пространство надо сделать «более первыми», определяющими понятиями. Следовательно, в них, внутри них есть понятие истинного математически точного, т. е. абсолютного времени и абсолютного пространства. К ним принадлежит абсолютное движение, а уже от него следует вести отсчет движения относительного, и тогда мир обретет устойчивость и порядок относительно некоего центра. Причем теперь, после Коперника, таким центром не может быть сама Земля.

Чтобы лучше различить абсолютное и относительное движения, надо видеть, говорит Ньютон, что если сами движения разделяются на абсолютное и относительное, так и время с пространством еще ранее разделяются сами по себе на них же. Относительные познаются человеческими чувствами, которые, конечно, ненадежны, отсюда возникает множество неправильных суждений, говорит Ньютон. Для устранения их Ньютон и ввел фактически еще один и главный фактор в наши рассуждения об этих принятых фундаментальными вещами – причину, некую природу времени и пространства. Он тем самым попытался продвинуться на один шаг глубже в познании действительности и понять, что стоит за этими явлениями, которые мы отсчитываем по часам и линейкам, выяснить его причину.

Вот отсюда, из проникновения в природу времени возникло его знаменитое, сотни раз цитировавшееся, изученное вдоль и поперек определение. Точнее сказать, Ньютон не относит его к строгим определениям (как масса или количество движения), поскольку считает, вслед за Галилеем, время понятием общеизвестным и рассуждает о нем в разделе «Схолия», толковании, или разъяснении. Но, продолжает автор, он хочет, чтобы не возникало весьма распространенных предрассудков, разделить движение, покой, место, время и пространство на понятия абсолютные и относительные, истинные и кажущиеся, математические и обыденные. Таким образом, можно квалифицировать данное понятие как исходное, или как утверждение (постулат). Можно также говорить: истолкование, разъяснение, описание, обобщение, или все-таки, как принято в последующей литературе,