– Все делается для твоей безопасности, – объяснил ей отец, – потерпи немного.

– Но, Андрюшенька, как же без мобильного? – возразила расстроенная Инга. – А вдруг мне нужно будет позвонить Настеньке?

Андрей Пантелеймонович ласково поцеловал жену.

– Куда тебе ей звонить? Сейчас для нее никаких подружек или вечеринок.

– Так ведь учебный год начинается.

– Петр отвезет ее в школу и привезет. Если потребуется помощь Антоши по химии, я с ним свяжусь, но будет лучше, если Настенька все же будет решать свои задачи сама. В крайнем случае, позвонит ему по стационарному телефону и решит свои проблемы.

Таким образом, Настя, как и в Швейцарии, оказалась отрезанной от внешнего мира. Они не могла ни написать Алеше, ни позвонить, одолжив мобильный у кого-нибудь из одноклассников. В одну из их встреч он собственноручно занес свой номер телефона в ее мобильник, по просьбе Насти его зашифровав – к каждой из последних четырех цифр прибавил по единице, – однако она никогда ему не звонила поэтому на запись ни разу даже не взглянула. Трижды Настя пыталась дозвониться до Антона, но домашний телефон его не отвечал, а в клинике трубку брала секретарша и каждый раз сообщала, что «Антона Максимовича нет на месте». Пробовала она как-то позвонить Кате, но к телефону подошел незнакомый мужчина и каким-то особо вкрадчивым голосом сообщил, что «Катенька сейчас принимает душ»

Оставалось надеяться на Лизу – та на неделю задержалась у родителей в Германии. Поначалу Настя ждала приезда подруги с нетерпением – хотела просить ее отправить послание Алеше со своего компьютера. Когда же Лиза появилась – веселая, прекрасно отдохнувшая и невероятно хорошенькая, – Настя внезапно вспомнила одолевший ее в Швейцарии приступ ревности. И решила ни о чем не просить. К тому же Лиза была настолько занята воспоминаниями о своих летних похождениях, что о делах Насти совершенно позабыла.

– Меня этот Петька – дон Педро – просто достал, – в сотый раз рассказывала она на перемене в туалете у окна. – Нет, я думала, что в Португалии мужики другие, честно. Покруче. Потом я в опере с одним парнишей познакомилась, Димка зовут, он в МГИМО на третьем курсе, представляешь? Мы с ним еще в Лиссабоне встретиться договорились, а тут деду приспичило в Германию к родителям лететь, пришлось его везти – дряхлый, куда ему одному. Такой, знаешь, старик, а все к секретаршам под юбки лезет. Одна по-английски ничего говорит, так она мне по секрету рассказала – она ему минет делает.

– Это тот дед, который негр? – спросила заинтересованная Настя, на время забыв о своих невзгодах. – Ты же говорила, что у него гарем.

– Так это раньше, у него вообще жен было до черта. Поставит их ночью в ряд и трахает по очереди. Сейчас-то, конечно, уже не то, ему шестьдесят пять. Жен только для вида держит, а для секса ему профессионалки нужны, а то не встанет.

Настя подумала о своем отце, которому скоро шестьдесят.

– А до какого обычно… живут?

– Нормальный секс у мужиков только до тридцати, – объяснила Лиза, – а у некоторых вообще до двадцати пяти. Сорок, пятьдесят – уже «Виагра», а в шестьдесят и она не поможет, это критический возраст. Тут нужно будет, чтобы у него и настроение было, и чтобы печень с зубами не болели, и возбуждать его по-всякому. Короче, подружка, на нормальное траханье у мужиков лет десять, не больше. Выйдешь замуж, а через год-два начнет он тебе нудеть, зудеть. Поэтому замуж вообще не стоит выходить – себе дороже обойдется. Мы-то можем хоть до ста лет трахаться, а тут тебе сядет на голову какой-нибудь импотент и начнет жизнь отравлять.