– Я думала, что Людмила все сделает, и сама ее заберет.

– На нее сейчас можешь не рассчитывать – она в ужасном состоянии и совершенно не в себе. Ты и представить себе не можешь, что произошло – девочка Ольги родилась живой.

– Как это… живой? У нее же срок…

– Не знаю как, я уже ни о чем думать не могу! Еще эта выжившая из ума дура Анна Игоревна растрезвонила по всему роддому, что это ребенок Инги. Все теперь так и думают. Я даже не стал ничего опровергать, у меня сил не было, да и в положении я оказался очень неловком. Конечно, девочка не выживет – девятьсот с чем-то граммов. Ее положили в отделение для недоношенных.

– Зачем? – голос Лили прозвучал так резко, что он вздрогнул.

Она стояла на пороге столовой в ситцевом халатике Виктории и сердито дергала его завязки. Сестра поспешно ему пояснила:

– Лилечка осталась ночевать у меня, она не хотела уходить домой, пока с Олей все точно не решится.

– Зачем вы положили ее в отделение для недоношенных? – повторила Лиля.

– А что мне оставалось делать, – раздраженно дернул плечом Воскобейников, – медсестра увидела, что ребенок шевелится, и мне пришлось позвонить педиатру. Я не собираюсь, в конце концов, рисковать своим партбилетом из-за ваших дел.

– Вы что, глупый?! – вне себя закричала Лиля, топнув ногой. – А вдруг она выживет?!

Возмущенная тем, что кто-то, хотя бы и дочь самого Филева кричит на ее «Андрюшу», Виктория неожиданно вспылила:

– Не смей повышать голос, Лиля, скажи спасибо, что мой брат нам помогает! Он ответственный работник, и у него из-за всего этого могут быть крупные неприятности.

Лиля тут же сбавила тон и сделала покаянное лицо.

– Извините, дядя Андрей, я не хотела вас обидеть. Но неприятности у вас все равно будут, когда все выяснится. Вы зря это сделали.

– Не надо мне читать наставлений, – раздраженно огрызнулся он, – ничего не выяснится, девочка умрет, и все скоро все забудут. Только Инга бедная… Мне и подумать страшно, что с ней будет.

– Может быть, так и лучше – она будет думать, что ребенок жив, и ее постепенно подготовят, – задумчиво проговорила Виктория, но тут же с досадой поморщилась, – хотя, Людмила, конечно, обо всем растреплется. Надо с ней поговорить – у тебя, Андрюша, могут, действительно, быть неприятности. Да и у нас тоже – она скажет сыну, а тот разболтает Илье, они ведь постоянно общаются.

Андрей Пантелеймонович устало пожал плечами.

– Антона нет, он в Туле на практике. Да я и не думаю, чтобы Людмила стала ему или кому-то другому об этом рассказывать.

– Ах, Андрюша, если она так нервничает, как ты говоришь, то может натворить что угодно. У нее сейчас отпуск, пусть уедет куда-нибудь. Придумай что-нибудь, чтобы испугалась. Скажи, ну… ну, например, что кто-то написал, будто она подпольные аборты делает. Сейчас такое время – она сразу струсит.

– Я подумаю. А ты поезжай и привези Олю.

– Я не хочу ее сюда привозить, Андрюша, пусть сразу уезжает в Ленинград. Илья как раз до твоего прихода звонил, сказал, что завтра к вечеру они с Семеном, может быть, прилетят, если он билеты достанет. Хотел с ней поговорить, но я сказала, что она еще спит.

– Все равно, из больницы-то ее надо забрать. Отвези прямо на вокзал, купи билет до Ленинграда и посади в поезд. Возьми по дороге в аптеке эти лекарства, пусть примет в поезде, если вдруг начнется кровотечение, – он написал и протянул ей рецепт.

Пряча рецепт в сумку, Виктория говорила:

– Главное, чтобы уехала побыстрей. Я боюсь, если Илья узнает, он невесть что натворит.

– Вдруг ребенок выживет? – жалобно всхлипнула Лиля. – Илья меня тогда стразу бросит. И еще, если эта Людмила начнет трепаться…. Так вы поедете ее попугать, чтобы уехала, дядя Андрей? – она просительно заглянула ему в глаза. – А то ведь у вас тоже могут быть неприятности.