– У меня самой сын в этом году в армию пошел. Невропатолог даже советовала мне разные справки достать, чтобы его не забирали, но я отказалась – считаю, что только армия воспитывает из мальчика мужчину.

– Может, лучше было бы прислушаться к невропатологу? – осторожно заметил Арсений.

Надежда ничего не ответила, но вдруг почувствовала непонятную враждебность к этому довольно интересному внешне парню. Старушка только вздохнула и коснулась ее живота.

– Что ж, теперь, значит, солдата твоего брат или сестра встретит, когда он вернется.

Надежда вспыхнула, а мужчины смутились – до них только сейчас дошло, что их попутчица беременна.

– Это уж… так… – промямлила она.

– А что, это и неплохо, – рассуждала Фаина Семеновна. – Сына-то проводили, вам с мужем будет теперь одним-то тяжко, тоскливо будет, а? А так – новая радость. Хозяин-то твой как? Рад?

– Мой муж погиб, – ответила Надежда ничего не выражающим голосом и торопливо добавила: – Несчастный случай.

Ей всегда было трудно откровенничать с людьми, и, произнеся это, она уже сожалела о сказанном. Старушка расстроилась.

– Ох, ты прости меня, дуру старую!

– Ничего, – Надежда осторожно складывала и вновь раскрывала салфетку, не глядя на попутчиков. – Я уже давно свыклась… со всем этим.

Она поднялась, вышла в коридор и встала у окна, наблюдая за мелькавшими деревьями и плывущим по небу кудрявым облаком.

– Чего пригорюнилась? – спросила проходившая мимо проводница. – Бабка что ли своими байками расстроила? Так это, милая, поезд – тут всяк порасскажет, чего было, и чего не было. Кто-то в газете, может, чего прочтет, а потом сам поверит, будто с ним такое было. Это поезд.

– Зря вы так, – вздохнула Надежда.

– Я уж сорок лет почти езжу, чего только не навидалась и не наслушалась!

– И что – интересно? – спросил подошедший Арсений и встал рядом с Надеждой.

Проводница искоса взглянула на него и хмыкнула.

– Всяко бывает! Тут давеча один ехал – приличный мужчина, всю дорогу пассажиров байками занимал. Дескать, он и в разведку ходил, и партизанил, и жена у него на фронте погибла. Сошел в Красноярске – всем на прощание рукой еще махал. А потом хватились люди денег своих – как корова языком слизнула! Дальневосточники – деньги у них большие при себе всегда. Всех троих герой этот нагрел.

– Нашли? – полюбопытствовал Арсений.

– Какое! Они и заявлять на него не стали – так он их своими байками расчувствовал!

– Но, может, это и не он, почему вы так уверенны? – пожала плечами Надежда.

– А кто же еще – их в купе четверо было.

– Ладно, – улыбнулся Арсений, – нам через три часа выходить, наши сбережения пока при нас, так что, думаю, можно о дорожных ужасах забыть. Как вы думаете, Надя?

– Через три часа уже? – ахнула она.

– Конечно. Вам еще крупно повезло, что я с вами – мне известно расписание автобуса.

– Да? А как часто он ходит? – ей вдруг стало тревожно. – Там на станции хоть переждать есть где? Кафе или столовая есть?

– Естественно, что нет, поскольку станции, как таковой тоже не имеется – останавливается поезд в тайге, высаживает пассажиров и уезжает. А автобус ходит раз в сутки. Если приедем по расписанию, то уедем сегодня, а нет – придется пикник устраивать на голой земле. Вы когда-нибудь увлекались туризмом? – улыбка его была такой широкой и открытой, что она успокоилась.

– Ладно, не запугивайте.

За час до их прибытия Егор сбегал в вагон-ресторан и принес Надежде несколько апельсинов на дорогу.

– Это будущему солдату, – сказал он коротко, отмахнувшись от ее попытки отдать ему деньги.

– Спасибо, только я хочу девочку.

Автобуса им к счастью пришлось дожидаться не больше получаса. Он был наполовину пуст, и Надежда удобно устроилась на переднем сидении, а Арсений, пристроив у окна свой и ее чемоданы, примостился рядом.