Вошедшая в это время с чаем, проводница с любопытством оглядела фотографию и изрекла своим густым басом:

– Копия – папа! А ты, небось, сына хотел? Мужикам-то так всегда – сына подавай, а матери дочка ближе.

– Ничего, в следующий раз сына родят, молодые еще, – успокаивающе заметила старушка и со вздохом добавила: – У меня вот три сына было, а дочки – ни одной! Я уж, когда с третьим ходила, так к бабке заговаривать на дочку бегала – не помогло, опять сына родила.

– Снохи-то у вас, как – хорошие? Иная сноха лучше родной дочери бывает, – спросила проводница, деловито расставляя полные стаканы, собирая пустые и подсчитывая уплаченные пассажирами за чай и сахар деньги.

– Нету снох у меня, – грустно и спокойно ответила Фаина Семеновна. – Три сына было, и все на войне полегли.

– Да, плохо, – проводница, пересчитала, наконец, всю мелочь и ссыпала ее в широкий боковой карман расстегнутого форменного пиджака. – Что война-то проклятая наделала, а? Никого, значит, у вас не осталось, ни детей, ни внуков, – в голосе ее прозвучали преувеличенно сочувственные нотки. – Сколько вам жить-то еще осталось – всего ничего. Через годок-другой сляжете, и воды некому будет подать, чужие люди глаза закроют.

– Вас, кажется, из третьего купе звали, чай просили, или мне показалось? заметил Арсений, выглянув в коридор и делая вид, что прислушивается.

Надежда бросила на него благодарный взгляд – ей жаль было Фаину Семеновну и не по себе от рассуждений бестактной проводницы.

– А внук у меня есть, – сказала старушка, когда за проводницей закрылась дверь, и лучистые глаза ее засветились счастливым светом. – История тут была необыкновенная, и много в ней моей вины. На старших-то и мужа у меня в первые же два месяца похоронки пришли – одна за другой, а младший в училище военном учился, и только в сорок третьем его на передовую послали. В сорок четвертом ранили осколком, и из госпиталя он отписал мне: «Так и так, мол, мамаша, познакомился я тут с женщиной-врачом. Она хоть и старше меня, ей уже тридцать скоро, но прикипело мое сердце к ней, и прошу я у вас родительского благословения на законный брак». Я, конечно, в расстройстве – ему ведь тогда чуть двадцать стукнуло, девок полно вокруг – одна другой пригожей, а тут взрослая баба – сколько у нее до моего дурачка мужиков прошло? Тогда начали уже фронтовики возвращаться – кто без руки, кто безногий – и каких только разговоров от них про женщин на войне мы не наслушались! Пишу ему: «Ты моего благословения на этот брак не дождешься, и на том мое твердое материнское слово. Возвращайся домой, невест – весь Иркутск».

Она замолчала, задумавшись, а руки ее, казалось, сами аккуратно раскладывали на столе хлеб и резали колбасу и помидоры с огурцами. Прошлое вновь вставало в ее памяти, и никто из слушателей не торопил и не прерывал старушку.

– Когда объявили победу, мы все в голос плакали от радости, – продолжала она. – Особенно те, у кого на войне родные оставались. Я надеялась, что хоть последнего сына пуля обойдет – он у меня и в детстве всегда везунчиком был. В конце мая пришло от него последнее письмо, а в июне похоронка – машина их на мине подорвалась. А я уже дома к его возвращению новые занавеси повесила, – она встряхнула головой и вздохнула, а глаза ее подернулись грустью, но голос звучал по-прежнему бодро. – Стала я, значит, снова одна помаленечку, да потихонечку – на фабрике работы много, у всех свое горе, всем скучать да тосковать недосуг. А через год приходит письмо – от той, значит, про которую он мне отписывал. Я его, это письмо, с тех пор наизусть знаю – столько раз перечитывала. «Дорогая, мол, мама, простите, что я вас так называю, знаю, что вы меня не жаловали, и если не захотите – не отвечайте. Очень я Сережу любила, и он сперва предлагал мне за него замуж выйти, а как вы не разрешили, то он честно мне признался – письмо ваше показал, и слезы у него были в глазах даже. Я сама понимала, что не пара ему, но любила до беспамятства, и в тот день, когда он погиб, мы в машине вместе ехали. Сережу сразу убило, а меня из машины выкинуло и ноги оторвало. В госпиталях я провела больше полугода и не сразу поняла, что жду ребенка. Состояние было плохое – не думала, что смогу доносить и родить, но в январе родила сына Васю. Сейчас у меня здоровье все хуже и хуже, а родных никого не осталось – все в войну в Киеве погибли», – она снова замолчала и начала собирать крошки со стола.