Замыкаю заклятье на медный ключ,

Бросаю в омут белых колючих туч.

Ключ тот – месяцу, месяц – заре,

Заря – солнцу в рассветной поре.

Будьте слова мои верны и крепки,

Как корни дубов да гибки, как ветки.

Быть по сему!

Отныне и довеку!

Заклинание сияющей лентой легло на сосновые ветки и нежно засеребрилось.

– Фимка! – шëпотом позвала девушка, – вылезай из погреба. Твоя очередь украшать дерево. Фимка! Давай, эту ленту надо спрятать как-то.

Фимка осторожно просочился сквозь доски, предусмотрительно не показываясь выше глаз. Оглядевшись, он увидел вполне мирную Ядвигу Степановну и определённо целую и невредимую Вету. Так что он принял стратегическое решение вылезти полностью и засуетился вокруг сосны, обматывая её призрачными гирляндами. Синеватый свет от гирлянд превращал сосну в сказочное древо Батьки Мороза и вполне успешно маскировал серебристое свечение заклинания.

Ядвига взирала на кружение Фимки снисходительно-одобрительно, а на Вету – сердито и саркастично. Вообще-то, Вета никогда не была такая рассеянная. Новогодника уж точно бы могла распознать. И вообще. Раньше она карачуновых слуг за версту чуяла. Только вот мысли сейчас были заняты одним ладным молодцем…

Добрый мóлодец и настоящий молодéц занимал все мысли Веты вот уже целый месяц. Ярослав приходил в библиотеку, где для отвода глаз трудилась Вета, и часами просиживал в читальном зале. Он брал только сказки и корпел над ними, словно пытался вычитать какой-то секрет в старых и всем известных историях.

Сперва Вета не обращала внимания на старательного аспиранта, только удивлялась его подбору литературы да улыбалась красивому молодому человеку чуть теплее, чем другим читателям.

Потом стала украдкой смотреть, как он работает. Смотрела, как бережно его крупные руки перебирают страницы.

Иногда она стала ловить на себе его заинтересованные взгляды. Светлые глаза цвета июльского неба смотрели тепло, заинтересованно. Однажды он подошёл к Вете и спросил, что она думает о смысле образа Бабы-Яги.

Они стали беседовать почти каждый день. Вета млела от его бархатного баритона, засматривалась на сильные руки и широкие плечи, тайком считала веснушки на красивом лице. От Ярослава всегда пахло летней грозой, жаркой, нагретой солнцем землёй и луговым разнотравьем. Девушка осторожно отвечала на ярославовы вопросы и всë время боялась увлечься и сболтнуть лишнего, и бесконечно переживала, что он больше ни о чём её не спросит.

В последний рабочий день перед новогодними каникулами Вета едва сама не пригласила Ярослава в кафе, даже рот уже открыла, но так и не смогла выдавить ни слова. Улыбнулась, кивнула в ответ на поздравления, да так ни слова и не сказала.

– Ну что, опять витаешь в тучах снежных?! Пора скатерть стелить, а то её пока уговоришь на праздничное меню, полдня уйдёт.

И Ядвига с вредной ухмылкой посмотрела на Вету.

– Кстати, у нас никого нового не планируется на семейном слёте?

Вета привстала на цыпочки и вытащила с верхней полки шкафа пыльный пухлый свёрток, посмотрела на него с неприязнью. Надо было доставку заказать из ресторана. Забрала бы на опушке, и вся недолга. Теперь эту льняную саботажницу с сомнительным чувством юмора полвечера уговаривать. Она даже бабулю не слушается, что там Вету! Особенно после того, как Вета нечаянно подожгла скатерть в детстве. Да легче второй раз в лес за ëлкой сходить!

– Может, пусть Фимка расстелит, а? – жалобно попросила Вета.

Фимка хоть и не мог говорить, но со скатертью умел договариваться лучше всех. В конце концов, должна же быть от призрака-помощника хоть какая-то польза в хозяйстве? А то, за что ни возьмётся, всё наперекосяк. То посуду побьёт, то ёлку спалит. Лучше бы вместо него домового завела, право слово.