Когда твои горящие мотивы,
Будет читать не знамо кто,
И это еще лучшее начало,
Ибо ты можешь вовсе и не узнать,
А что прочёл он из того начала,
Прочел вообще, иль выбросил в окно.
Ты не узнаешь, затаишь обиду на то же нечто,
Это будет нечто! Твоя обида и ты сам.
Тебя не пичкали таблеткой,
Ты просто сам сошёл с ума,
Всё не на жизнь сражаясь, а за нечто,
В борьбе которой ты простой дурак.
И это лучшее начало,
Ибо конец печален был,
Опять то нечто, ты, компьютер,
Твои посты про нечто, про себя,
И всё такая же белиберда,
Словно пустое место в жизни,
В котором ты и то же нечто,
А что такое нечто, не знает до сих пор никто.
Старый нищеброд
Мы там нужны были, как те рабы,
Где были дети, что не без беды,
Где были те менты, что воровали,
И люд простой не защищали,
Бомжей хватало, только их скрывали,
И ложь, что нас ждала,
Почти что в каждой подворотне.
Ты не сумел бы сделать шаг,
Чтобы не попасть в тот буерак,
Который бы назвали лесом,
И начиналось всё с верхов,
Просто хватало и слепцов,
Глупцов и просто легковерных.
Теперь прошло уж, 30 лет,
А вы всё стонете по правде,
Которой не было и нет,
Из той же подворотни,
Где повылазили бомжы,
Заняв свои места-посты,
Где те верхи вдруг перестали врать
И поснимали лицемерно маски,
Которых не узнали вы,
Всё слепо веря, уж и без нужды,
В того вождя, которым был баран,
А вы его овечье стадо,
Что собралось спустя года,
На паперти и на закланье,
Поговорить о тех годах,
Соврать себе в печали,
О том, как было хорошо тогда,
Когда без устали всё врали,
И вам же в душу всё плевали,
Поставив целью сделать из людей рабов,
А сделали ещё слепцов, глупцов.
И вот спустя всё это время,
Как эволюции оплот,
Всё тот же старый нищеброд,
Про ложь, про правду и про эшафот,
Куда взвели морали на тему веры и добра,
Но отчего моральней вы не стали.
Вы так и продолжали свой поход
В ту сторону, где вас всё ждёт,
Тот вождь-баран, что подтвердит,
Что были вы всё ж правы,
Когда глотали ложь с враньем,
И этим же страдали.
А как иначе, ведь откуда вас,
Народных масс, взялось,
В таком количестве от нас,
Готовых биться за обман,
Не зная истины про нас,
Что редька, этот тот же горький хрен,
Что ложь, что лицемерный тлен,
Который слаще правды не бывает,
И от того порядочности в вас не прибывает.
День дурака
Шутил апрельский первый день,
Ибо весной он звался,
А с крыш домов не капала капель,
Там в зимней стуже нависали глыбы ледяные,
Сосульками свисая вниз, но и не тая,
И под ногами громко хрумкая,
Хрустела ледяная корка.
И то не шутки, то была зима,
Укрывшая побеги белым снегом,
Апрельской снежной вьюгой замела она,
Тропинки, что уже почти блестели,
И запахом весны вокруг краснели.
А тут откуда не возьмись,
С первоапрельской шуткой,
Сосулька с грохотом упала вниз,
И даже не озябли ноги,
Что с силою ударили по ней,
Лишь потому что думали, что это шутка.
Но так ведут себя лишь дураки,
Не верящие, что весной зима бывает.
И потому точь-точь на первое число,
Она шутить не стала.
А просто весь апрель, когда заволокло
Зимою, льдинами и снегом,
Она сказалась дурочкой такой,
И с шуточкой, со смехом удалилась,
Но не закрыв же прочно за собою дверь,
Чтобы могла вернуться,
Возможно даже в мае или может, в январе.
Но вот шутить, как первого числа того апреля,
Она не будет больше никогда,
А только в явный первый день тот дурака.
1 апреля 2020 года
Марина Леванте не шутит: апрель и зима.
Тишина на память
Шел я как- то в полночь по дороге,
А вокруг стояла тишина.
Я играл, как в кегли, с тишиною,
Разбивая шаром шум тех мнимых лет,
Что не дали мне возможности когда -то,
Слышать и услышать тишину.
А сейчас в ту полночь на закате жизни,
Я всё шел вперёд и не смотрел,
На прохожих, на стучащих в рельсах маски,