Вечером она засыпала совершенно счастливая: ей казалось, что запах гвоздичного одеколона еще остался у нее в волосах, которые грелись под пиджаком Толика, и она потихоньку прикладывала к носу длинные пряди.

За следующие несколько недель они с Толиком виделись только в автобусе, но он продолжал сидеть сзади, а она с бабушкой. Работали на разных участках, а дождя больше не было, сколько Таня ни пыталась его мысленно вызвать.

В какой-то понедельник ребят в автобусе не оказалось. Таня спросила бабушку, куда они подевались, и та ответила, что, наверное, практика у них закончилась и они больше не будут ездить на работу в совхоз. Таня погрустнела и думала уже, что и ей тогда ездить с бабушкой на работу незачем. Но сказать об этом не решилась.

А на следующее утро в автобусе к ней шумно и со смешком перегнулась через сиденье одна из работниц – тетя Люба:

– Ну что, Танюха-красавица, влюбила в себя парня?

– Вы это о чем? – Таня вдруг покраснела.

– Да сосед мой, Толик, который с нами тут ездил, адрес твой попросил узнать, московский, ему при ребятах неудобно было – он меня снарядил вот.

У Тани сердце стало стучать где-то в висках и немного вспотели ладошки.

– Хорошо, я напишу и вам завтра принесу. – Она заулыбалась, не пытаясь скрыть охватившее ее счастье. Слова песни, которую пели на каждой поездке, она уже выучила наизусть и радостно подпевала:

Под окном широким, под окном высоким

Дома она написала на половинке тетрадного листа в клетку свой адрес. Хотела что-то еще добавить, но не стала и на следующий день отдала листочек веселой посреднице.