Иванов служил специалистом по искусственному осеменению животных при дворе российского императора. Пока остальной мир отвергал этот метод как неестественный, Иванов разработал инструменты и методики, позволившие ему стать ведущим экспертом по искусственному осеменению. Племенные жеребцы, разводимые на императорском заводе, славились крепким здоровьем, а российские сельскохозяйственные животные становились все сильнее и мощнее. К концу первого десятилетия XX века Иванов успешно вывел гибриды многих видов: в частности, он сумел скрестить самца зебры с лошадью. В 1910 году на Международной зоологической конференции в австрийском Граце он впервые упомянул о скрещивании человекообразных обезьян с людьми.

Иванов не сразу приступил к осуществлению своего плана. Волнения, которые в конце концов привели к революции, делали его положение придворного специалиста довольно непростым. А потом разразилась Первая мировая. Однако Иванов не пропал: в 1924 году он делал в Париже кое-какую работу для Института Пастера и имел влияние на Альбера Кальмета, одного из его руководителей. Кальмет как раз незадолго до этого совместно с Жан-Мари Гереном разработал новую, весьма эффективную противотуберкулезную вакцину (так называемую бациллу Кальмета – Герена, или БКГ). Ему очень хотелось проверить свои медицинские новинки на шимпанзе, и он явно считал, что знания Иванова по части искусственного оплодотворения могут пригодиться на исследовательской станции, где шимпанзе упорно отказывались размножаться. Так что он дал Иванову официальное разрешение отправиться на принадлежащую институту биостанцию, где занимались изучением приматов. Она находилась в Африке, в области, которая теперь называется Конакри (это один из районов Гвинеи). Там, по словам Кальмета, Иванов волен предпринимать любые попытки оплодотворить шимпанзе человеческой спермой.

В свое время Иванов представил свой проект как возможность «получить необычайно интересные факты для более полного понимания проблемы происхождения человека». Российская академия наук согласилась, что такие исследования имеют «огромное научное значение» и «заслуживают большого внимания и поддержки» – и выплатила Иванову достаточно денег, чтобы он мог добраться до Конакри.

Многие в СССР отнеслись к его проекту скептически, однако один ученый-энтузиаст заявил Иванову: «Не обращайте внимания на все эти слухи и толки вокруг вашего путешествия. Пусть идиоты катятся ко всем чертям!» Американская атеистическая ассоциация пообещала выплатить экспериментатору 100 тысяч долларов, если он сумеет вывести гибрид человека и обезьяны. Впрочем, следует отметить, что в Ассоциации сознавали скандальный характер эксперимента и рекомендовали Иванову не особенно афишировать свою деятельность. Иванов предложил приехать в Америку с циклом лекций, но эту идею в Ассоциации сочли преждевременной: «Будет лучше, если вы посетите США со своими лекциями уже после того, как родится первый человек-антропоид, готовый для показа публике». Впрочем, известия о грядущем эксперименте быстро дошли до общественности. Иванов стал получать негодующие и угрожающие письма, в том числе от активистов Ку-клукс-клана.

Рассказ Кирилла Россиянова о том, что произошло в Конакри, вызывает не самые приятные эмоции. Успешного скрещивания не получилось – по очень веским причинам. Начнем с того, что работа велась почти исключительно с шимпанзе, еще не достигшими половой зрелости. Исследователи покупали их у охотников, которые попросту убивали взрослых обезьян и затем продавали их детенышей. Кроме того, сама биостанция находилась в ужасном состоянии, и обезьяны здесь редко жили долго. За три года, в течение которых работала станция, было куплено более 700 шимпанзе, но меньше половины из них протянули достаточно, чтобы их успели перевезти в парижский биомедицинский центр.