. Она была в восторге от того, что возвращается домой, и ей не терпелось отведать любимое блюдо – морковный торт матери. Кампания, которую запустил ее отец, привела к резкому всплеску количества добровольцев, регистрирующихся в качестве доноров органов. 14 лет спустя Салли по-прежнему здорова и по-прежнему активно выступает за то, чтобы другим предоставили такой же шанс, который некогда выпал ей. Но может быть, скоро вся эта процедура уже не будет необходима?

На следующий день после того, как Салли выписалась из больницы, два специалиста по биомедицине подали совместную заявку на патент{65}. «Данное изобретение, – писали в ней Томас Райан и Тим Таунс, – обеспечивает медицину животными, которые, в свою очередь, могут снабжать другие организмы клетками, тканями и органами». Райан и Таунс обнаружили, что отключение некоторых генов и вставка генетического материала, взятого у пациента, могут позволить вырастить свинью (или обезьяну, или корову), чье сердце, печень, поджелудочная железа, кровь или клетки кожи будут совершенно аналогичны человеческим. При этом они будут генетически подогнаны под конкретного реципиента и во всех смыслах идеальны для трансплантации. Но прежде чем разобраться, как этот план воплощается в реальность (а это действительно происходит), давайте все-таки выясним, действительно ли мы хотим заниматься смешиванием биоматериала животных и людей.

«Государство призвано производить существ, созданных по образу и подобию Божию, а не монстров, являющих собой помесь человека и обезьяны»{66}. Кто это сказал – какой-нибудь сердитый епископ или ненавидящий науку проповедник? Нет, это цитата из «Майн кампф», гитлеровского манифеста национал-социализма. Отвращение перед самой мыслью о скрещивании людей и приматов разделяли и разделяют многие. Но, судя по всему, некоторые ученые мужи XX века такого отвращения не испытывали.

Первым ученым, открыто заявившим, что приматы и люди могут успешно скрещиваться между собой, стал Эрнст Геккель. На рубеже XIX–XX веков Геккель, признанный во всем мире как один из главных специалистов по недавно появившейся дарвиновской эволюционной теории, приводил в качестве доказательства своего утверждения результаты исследований крови животных и человека. Он наверняка знал о предпринятых в XVII веке попытках переливания людям крови животных. В течение какого-то времени эта практика стала пользоваться дурной славой и сошла на нет, но такое переливание вновь начали применять, как раз когда к Геккелю обратился зоолог-любитель Герман Мария Бернелот Моэнс, учитель из голландского Маастрихта, желавший доказать истинность эволюции путем демонстрации близости двух видов – человека и шимпанзе. Если самку шимпанзе удастся оплодотворить при помощи человеческой спермы, это покажет, что между двумя видами, по сути, барьера нет.

Геккель дал Моэнсу свое благословение и посоветовал ему использовать семя какого-нибудь африканца, поскольку считал, что именно в Африке обитают наиболее примитивные представители нашего вида, а значит, именно они с наибольшей вероятностью будут успешно скрещиваться с шимпанзе. Моэнс принялся готовить экспедицию, но его быстро остановило возмущение общественности. Беднягу лишили учительского места. Его профессиональная карьера оказалась загубленной из-за этого фантастического прожекта. Видимо, именно поэтому так долго замалчивалась программа, в рамках которой все-таки удалось провести эксперимент, придуманный Моэнсом. Лишь в 2002 году, после того как один российский историк науки десяток лет просеивал факты