Ирина Борисовна:

– В декабре 1934 года был убит Киров, пользовавшийся в Ленинграде необычайной популярностью. Когда мы, студенты, проходили на демонстрации по Дворцовой площади и на трибуне стоял Киров, мы орали так, что на Миллионной никто уже не мог говорить. После убийства весь город затих, как перед бурей. Через некоторое время она и разразилась.

В 1936 году отец переехал в Москву в Центральный институт свекловодства (ЦИНС) на Миусской площади. Кроме ЦИНСа отец работал и консультировал в Институте лекарственных растений, в Институте картофеля, в Институте технических культур и в Комиссии Совконтроля.

В это же время из Ленинграда уехали П.М. Жуковский, который стал работать в Тимирязевской академии, и В.Е. Писарев, обосновавшийся в Немчиновке. Оба они постепенно отошли от Н.И. Вавилова и его последователей и в какой-то степени приблизились к лысенковцам и их идеям. Обвинять их трудно, так как обстановка всё накалялась, Лысенко начал преследование менделистов-морганистов-вейсманистов и им, как ближайшим и старейшим сотрудникам Вавилова грозил первый удар.

Игорь Борисович Паншин:

– Кампания против генетики начала развязываться гораздо раньше. Было у нас такое общество – биологов-марксистов. Чем могло оно заниматься во времена всеобщей идеологической бдительности? Блюло идейную чистоту научных исследований. Известно, что Энгельс интересовался вопросами диалектики природы, говорил, что нужно обязательно разрабатывать эту область. Но сам Энгельс только-только приступил, работу не закончил, то, что написал, к печати не подписывал. По существу это были лишь его наброски к вопросам, которые он намеревался разрабатывать. Поэтому диалектику природы Энгельса и публиковать-то было нельзя, и уж во всяком случае не рассматривать её как законченный труд. А у нас цитаты из него выхватывались по потребности. Надёргают и говорят: вот, мол, Энгельс против борьбы за существование, против естественного отбора. И так далее, и так далее… Для этих самых биологов-марксистов, псевдодиалектиков – хлеб насущный!

И вообще, надо сказать, ламаркистская постановка вопроса о наследовании благоприобретённых признаков, она гораздо более соответствует обывательскому сознанию. Тезис генетики, сатирически-резкий, «против генов не попрёшь: коль родился идиотом – идиотом и помрёшь», это, видите ли, нехорошо. Как же, это концепция «голубой крови»! С этой стороны генетика, конечно, была уязвима очень. А коль скоро имелся уже давным-давно социал-дарвинизм и его стал брать на вооружение Гитлер, то не так уж трудно было и соответствующую философскую базу подвести под генетику. И доподводились в конце концов!

Помню первую дискуссию 36-го года. Выступали Вавилов, Меллер, Презент и Кольцов. Уже тогда Презент изо всех сил набросился на Вавилова. Дескать, громадный институт, громадные штаты, а ничего, понимаете, не делают, практических результатов не дают. А вот Лысенко обещает в два счёта все проблемы решить, на ходу подмётки рвать! Это импонировало…

Ирина Борисовна:

– Мы с мужем оба работали в ВИЭМе (Институт Экспериментальной Медицины) у профессора Кизеля и на опытном заводе эндокринных препаратов, где из дрожжей получали кристаллический препарат витамина В1. Вскоре обнаружилось, что у А.В. одна из форм шизофрении и в 1936 году мы разошлись.

Летом того года мы были на Кавказе и потом спустились к морю в Сочи, где в это время на Сочинской Опытной станции субтропических культур работал Жорж Артемьев с женой Ларисой. Лариса мне не понравилась, а Жоржу не понравился Андрей. Вернувшись в Москву, я разошлась с мужем, а Жорж примерно в это же время развёлся с Ларисой.