– Что ты туда всыпала? – грубо спросил гость.

– Соль, – простодушно ответила Хенрика.

Виктигт макнул мизинец в воду, а затем лизнул фалангу: вода и вправду была соленой. Он уступил врачевательнице в просьбе и окунул руку в воду, но по-прежнему пребывал в напряжении и раздражении из-за праздного врачевания.

– С доверием у вас как-то худо, – усмехнулась Хенрика. – Если бы я задумала вас убить, то могла бы это сделать давным-давно.

– Неужели?

– Ага. Я ведь постоянно врачевала одертов, – напомнила Хенрика. – Какой-то виктигт у вас упрямый. Что, тоже послал вас за мной, как того, другого?

Брови виктигта изогнулись в дугу. Он понял, что врачевательница даже не догадывалась, кто сидит перед ней.

– Вроде того, – ответил он с полуулыбкой.

Хенрике ни разу не приходилось видеть виктигта. Кажется, его никто никогда не лечил. То ли он до сих пор не был ранен, то ли лечили его иные врачевательницы – кригарские или еще кто-то, к кому он питал доверие.

– Можете виктигту передать: я не вернусь в лагерь, – промолвила Хенрика, смачивая повязку той же подсоленной водой и дожидаясь, когда корочка на ране одерта размякнет.

– Ему отказывают в исключительных случаях, насколько я знаю.

– Ага, еще бы, – ухмыльнулась Хенрика. – Он наверняка редко думает об истинных причинах таких отказов.

– Значит, ты его знаешь, раз так говоришь?

– Нет, мне о нем ничего неизвестно, если честно. Лечиться он у нас не лечился. Мы думаем, ну, с другими врачевательницами, что он остерегается ядов. Недоверчивый человек.

Виктигт едва сдерживал смех. Его снедало любопытство и хотелось и дальше расспрашивать врачевательницу о себе, но в то же время было жаль тратить время на это глупое занятие, поэтому Ингвар перешел сразу к делу.

– Вернемся к теме моего визита. Отчего же ты решила больше не возвращаться в лагерь?

Хенрика на мгновенье замерла. Та история с кряжистым одертом до сих пор отзывалась болью в сердце. Иногда она подолгу не могла уснуть, перемалывала в мыслях тот день и размышляла, правильно ли поступила.

– Вы ведь знаете, в чем причина… – тихо прошептала Хенрика. Виктигт кивнул. – Ну, тогда мне неясно, почему вы удивляетесь моему решению.

– Могу себе только вообразить, что ты испытала, – равнодушно произнес виктигт. – Досадная неприятность.

– Досадная неприятность? Досадной неприятностью можно назвать перелом, а то, что произошло со мной – трагедия.

Хенрика сжала тряпку и принялась осторожно снимать ею размягчившуюся корочку, за которой обнаружился гной.

– Видите? – кивнула Хенрика, очищая рану.

Не имея никакого желания участвовать в происходящем, виктигт молчал. Он в какой-то мере понимал чувства Хенрики, но считал, что ничего непоправимого не произошло. От чего она так сердится?

– Ты рассказала кому-нибудь о случившемся?

Врачевательница посмотрела на виктигта, пронзающего ее черным мрачным взглядом, и, поджав губы, покачала головой. Одерта крайне удивил ее ответ. Он поинтересовался, почему она этого не сделала.

– Я не хочу важничать, но я достаточно известная врачевательница. Если бы кто-нибудь узнал, что со мной хотел сотворить чужестранец, разразился бы скандал. Наша семья потеряла бы все, народ прогнал бы нас. Да и какая теперь разница? Завтра я ухожу на западный фронт помогать идвионцам.

Виктигт наблюдал за тем, как она умело обрабатывала рану. Открыв очередной пузырек, врачевательница осторожно нанесла какую-то мазь, а потом положила сверху пару красных листочков.

– Благодарю, – сказал виктигт. – А если ты узнаешь, что тот, кто намеревался совершить над тобой насилие – уже наказан, ты вернешься в лагерь?