Врачебная тайна Татьяна Филатова

В сокрытых тайнах пряча страх,

Не забывай – ты только прах.

К твоей ловушке троп не счесть,

Когда ведет тебя к ней месть.

И если ты уже забыл,

То значит твой ослаблен тыл.

А тот, кто за руку ведет,

Часам твоим ведет отсчет…

От автора.

Все началось после его знакомства с Лерой. До нее Максим определенно подавал надежды. Но в том то и дело, что лишь подавал: учился посредственно, пропускал пары, не относился серьезно к выбору профессии. Однако Лера словно вдохнула в него жизнь: для нее ему хотелось стараться, быть лучшим не только сейчас, но и потом, в будущем, когда они создадут непременно крепкую, счастливую семью, а он станет успешным и уважаемым врачом – Логуновым Максимом Андреевичем. Ради таких целей Макс отбросил ребячество, взялся за учебу и сконцентрировал всю свою жизненную энергию на том, чтобы добиться успеха. Как в свое время сделал его отец.

Макс учился на третьем курсе медицинского университета, и только теперь он начал учиться по-настоящему. Тот факт, что его отец является доктором медицинских наук, порой его выручал, но всему есть свой предел. И, когда преподаватели заметили, что один из самых способных студентов начал откровенно «забивать» на учебу, отцу было доложено немедленно.

Но ни отец, который всю жизнь проработал врачом-психиатром, ни мать, которая десять лет до рождения Макса и двадцать лет после проработала гинекологом-акушером, не смогли направить на путь истинный несерьезного, хотя и талантливого парня.

А Лера смогла. Первокурсница, приехавшая в столицу из области: тихая, спокойная, но очень целеустремленная девушка. Она рано потеряла родителей, а потому жила с бабушкой в небольшом городке. В школе училась хорошо, окончила ее с серебряной медалью, без проблем поступила на бюджет. Она, не стесняясь, призналась Максиму, что ее главная цель, как и у всех, кто едет в Москву – покорить столицу. Но в ее планы входило сделать это исключительно своим трудом и усердием: Лера планировала стать педиатром и со временем открыть частную клинику. Видя то, как она относится к обучению и к жизни в целом, Макс верил, что Лера определенно добьется своей цели. Именно поэтому он и переосмыслил свое собственное отношение к учебе.

Внешне они были полной противоположностью: Максим – высокий, широкоплечий парень, унаследовавший от отца статную мужскую фигуру и густые черные волосы, а от матери – прямой нос и, что необычно смотрелось с его темной шевелюрой – зеленые глаза. Лера же напоминала маленькую мышку: невысокая, худенькая, светловолосая, аккуратный носик и большие голубые глаза. Нет, она не была из тех девушек, что ищут столичного парня, чтобы женить его на себе, а потом лишить всего, чем он обладал. Отнюдь. Ее глаза горели, когда она изучала медицину, когда говорила о том, как она будет лечить детей, как откроет свою клинику. И горели не меньше, когда она смотрела на Максима.

Мечта стать врачом к ней пришла, когда ей было семь лет – тогда умерла ее мама. Мама тяжело болела, а медицина была бессильна. В отличие от Макса, которому профессию родители выбрали еще, пожалуй, до его рождения, у Леры была истинная мотивация выучиться и стать доктором. А потому она знала, что каждая пятерка, каждый реферат, доклад, успешно сданный зачет – это еще один шаг к ее мечте.

Лере было восемнадцать лет, и вот-вот должно было исполниться девятнадцать. Она была самая старшая в своем классе во время учебы в школе, по причине того, что из-за смерти мамы пошла в школу на год позже. Максу был двадцать один год, а потому он уже планировал в ближайшем будущем снять квартиру для себя и Леры, чтобы съехаться. Отец сперва был против, но мать Максима немного его успокоила: девочка выглядела милой, честной, к тому же сама поступила на бюджет, а это что-то, да значит! Да и перемены в Максиме в лучшую сторону его отец не мог не замечать.

– Внуки умными будут, – отшучивалась Лариса Логунова мужу.

Когда Макс познакомил Леру с родителями, всеми было решено на майские праздники поехать в гости к бабушке Леры для знакомства. У той был свой дом, а потому, сказала Лера, место найдется всем. Разумеется, бабушка Леры жила куда скромнее, чем семья врачей, один из которых был доктором наук, но, если уж решили породниться – так тому и быть.

Познакомились молодые люди банально – в институте. До Леры у Макса серьезных отношений не было ни с кем, он лишь иногда встречался с девушками в школе и на первом курсе, как это делают все парни в том возрасте. Лера же честно призналась, что год встречалась с молодым человеком, который бросил ее аккурат перед школьным выпускным.

В новогоднюю ночь вместе с родителями Максима пара отметила два месяца отношений, а уже восьмого марта Макс сделал Лере предложение и подарил кольцо. Менее, чем через месяц после этого события, у Леры должен был быть день рождения – пятого апреля. И Максим прекрасно понимал, что переплюнуть такой подарок будет сложно, а потому нужно придумать что-то совершенно необычное…

Ее привязали к кровати и что-то вкололи в руку. Сознание поплыло, рисуя перед внутренним взором мутные, размытые узоры. Ей сказали, что так надо, так правильно, ведь она – больна. Наверное, они правы. Какая теперь уже разница, когда наркотик туманит и без того больную голову?

Она лежит здесь уже сколько? – неделю? Две? А может, месяц?

Вчера был, как выразился доктор, хороший день: Аня не бросалась на персонал, не пыталась сбежать и ничего не говорила о своих видениях. Но это было вчера. А сегодня она вгрызлась зубами в ухо медсестре, которая хотела ей сделать утренний укол. Именно поэтому ее и привязали к кровати. Знала ли она о таких последствиях? – конечно, знала. Но та садистка специально не попала с первого раза в вену, истыкав руку Ани несколько раз толстой иглой. Аня знала, что вены на ее худых руках всегда были, что надо. Когда она проходила плановую диспансеризацию, обычная медсестричка из поликлиники похвалила Анины вены «за сотрудничество». А эта стерва намеренно проделала в руке несговорчивой пациентки три дырки, за что и была укушена.

Ане уже нечего было терять. Она лежит здесь не первый день, понимая, что уже вряд ли когда-то выйдет из этой больницы, из этой тюрьмы. Жалко. Дома осталась недочитанная книга. Маловероятно, что ей позволят дочитать ее. А еще дома, кажется, остались дети. Но это уже не было точной информацией: доктор много раз говорил Ане, что никаких детей у нее нет, что она придумала их, как и многое другое. Придумала целую жизнь, которую якобы жила до того, как попала в это место, до того, как ее начали лечить. Еще доктор сказал, что Аня больна, что ее галлюцинации – это признак тяжелой душевной болезни. А он ее лечит.

Вероятно, он прав. Но образы детей так отчетливо приходили ей в голову, и из-за этого постоянно хотелось сбежать. А потом ее связывали, делали укол, и она засыпала.

Один раз на прогулке Аня увидела пожилую женщину: та сидела на скамейке и перебирала пальцами свою ночную рубашку, что-то нашептывая. Короткие седые волосы выглядели не ухоженно и растрепано.

– Мама! – вдруг выкрикнула Аня и подбежала к женщине. Персонал не стал ее сдерживать, лишь ухмылялись ей в сторону.

– Света? – спросила та.

Аня спрятала улыбку, когда поняла, что перед ней – просто старая, безумная, пожилая женщина. Но еще больше ее расстроило неожиданное осознание того, что и она сама – безумна.

– Я – Аня, – печально сказала она, словно оправдываясь.

– А где Светланка? – снова спросила женщина, оглядываясь по сторонам, и, не дождавшись ответа, продолжила перебирать свою ночную рубашку, приговаривая, что в каждом шовчике спрятаны проводки, через которые за ней все подслушивают.

Аня оглянулась вокруг, посмотрела в сторону улыбающихся санитарок и медсестер, и во взгляде ее читалось непонимание и вопросы: «Где я? Что я здесь делаю? Как я сюда попала?»

Она и правда всего этого не помнила. Доктор многократно беседовал с ней, пытаясь донести до нее истину, но она в ней не нуждалась.

– Я – Осипова Анна Михайловна, – говорила она, – у меня двое детей. У меня был муж…

Дальше она терялась в своих рассказах. Галлюцинации учащались, как и нападки на персонал. В тот день, когда она укусила медсестру за ухо, она проснулась с жуткой головной болью. Побочное действие от лекарств, решила Аня относительно ясным умом. И была права. Но ей нравилось ощущать этот самый относительно ясный ум, а та стерва (эту медсестру Аня не любила больше остальных) тогда решила поиздеваться над безвольным овощем, каким и считала Аню.

Она отдавала себе отчет в том, что ее накажут. Доктор строго поглядел на нее, развел руками, мол – сама виновата, и ее в очередной раз привязали к койке и обкололи.

По стенам ползли черные тени. Они то ширились, то истончались, то, казалось, вот-вот доберутся до Ани, то трусливо прятались под ее кроватью. Она не могла все время следить за их перемещением, потому что сознание то и дело проваливалось куда-то в небытие. Но и там, по ту сторону реальности, они преследовали ее: Аня убегала от надвигающейся черноты, от черных туч, что состояли, если присмотреться к ним, сплошь из черных ворон, которые, прижимаясь друг ко другу, живой, отвратительной массой хотели упасть сверху на убегающую от них женщину. Они хотели поглотить ее, оставив навсегда в этом мире забвения, но проблеск сознания то и дело озарял горизонт, и Аня приходила в себя, издавая протяжный стон от страха перед тенями на стенах палаты.