Вдруг стены заходили ходуном, раздалось низкое, глухое рычание, и Лидия Павловна пожалела о своём опрометчивом решении навестить это зловещее место в одиночку, без охраны. Она слышала, что ребята серьёзно увлекаются туризмом, но даже не подозревала, что настолько… Если бы сейчас откуда-то вдруг вышел бурый медведь средних размеров, она бы, конечно, удивилась, но не очень. «Боже, – думала она, – никогда бы не поверила, что можно заблудиться в одной комнате». В конце концов, утратив последнюю надежду на то, что самостоятельно найдёт выход, она закричала. Сначала тихо, а потом увереннее и громче: «Зеленцов, Кохно-о, Слуцкий, Дробышевский!» Вдруг кто-то осторожно взял её за локоть. Это оказалось для неё большой неожиданностью и явилось последней соломинкой. Остатки самообладания мгновенно улетучились, подобно неосторожно разлитому спирту, и Лидочка впала в элементарную панику. Она ужасно испугалась и закричала. «А-а-а!» Вопль получился натуральный и довольно дикий, несмотря на то что она никогда специально не тренировалась. Самка неандертальца могла гордиться далёкими потомками и не беспокоиться о том, что столь важный навык утерян навсегда. Правда, в конце вопля Лидочка, сорвавшись на визг, ломанула, не разбирая дороги, как испуганная антилопа, слегка подраненная стрелой древнего охотника. В ней было, как минимум, восемьдесят килограмм чистого веса, и она с лёгкостью завалила к чёртовой бабушке проклятый лабиринт.

Выбраться из-под груды тяжеленного брезента и ещё каких-то неизвестных Лидии Павловне предметов не представлялось возможным. Убедившись, что воздуха достаточно, она приняла мудрое решение: не бороться напрасно с пыльным брезентом, а успокоиться и без нервов подождать, пока её раскопают. И действительно, снаружи доносились чьи-то обеспокоенные голоса и велись бурные спасательные работы. Через пять минут, а может, и меньше, она стояла посреди пустой комнаты на жалких развалинах аттракциона страха. А перед ней стояли Толик Кох-но и Валера Слуцкий, с трудом сдерживая смех и стараясь не смотреть в глаза дорогой преподавательнице. Сологуб хотела отругать парней построже, но не смогла. Чисто по-женски, проявив мгновенную слабость и педагогическую близорукость, она неосторожно улыбнулась. Студенты поняли, что гроза прошла стороной, тут же взорвались смехом и буквально упали на брезент. Немного успокоившись, перебивая друг друга, они объяснили кураторше, что выбросили четыре кровати и разбили палаточный городок внутри комнаты по той простой причине, что это создаёт романтическое настроение турпохода. Лидочка сначала вошла в положение, проявила чуткость и понимание студенческой души, но потом неожиданно вспомнила о возложенной на неё миссии строгого куратора. Она тотчас приняла официальную стойку и на руинах туристической стоянки первобытного студента торжественно поклялась, что если ребята продолжат жить в этой чудовищной палатке-западне, то непременно добьётся их отчисления. Потом с чувством выполненного долга и кристально чистой совестью, слегка пошатываясь, вышла в коридор. «Ах, да, я же забыла проверить санитарное состояние комнаты», – вдруг подумала Лидочка. Но войти второй раз в ту же комнату было выше её сил. Она приняла единственно правильное разумное решение: сделать это в следующий раз. В глубине души, однако, знала, что больше никогда не войдёт в студенческое общежитие вообще и в это – в частности. Следующая комната была меньше, на три человека. «Тут я не заблужусь», – с надеждой подумала она и, собравшись с духом, вежливо, но настойчиво постучала. «Туристы», движимые исключительно добрыми побуждениями, хором закричали: