– Никитичну предупрежу.

– А я здесь останусь, – сказала третья. – Послежу.

Она скрестила руки на животе и уставилась на Шумера, ни коим образом не собираясь, видимо, спускать с него глаз.

– И откудова ты такой добрый?

– С поезда.

– С поезда, – покивала старуха. – Неприкаянный что ль?

– Наверное, – сказал Шумер.

– У нас здесь воровать нечего!

– Да разве я по этому делу?

– По этому, по этому! На себя посмотри, мил человек! – с укором сказала старуха. – Натуральный этот, любитель прикарманить что ни попадя. Еще небось ограбил кого по пути и к нам подался, на старые адреса.

– Я же воду…

– Ага-ага. Знаем. По квартирам пройдешь, посмотришь где что, приценишься. А ночью в окна полезешь.

Шумер улыбнулся.

– Вы вот прям насквозь меня видите.

– Глаз такой, – кивнула старуха. – Я ж раньше контролером приемки на заводе работала. И в людях гнильцу примечать тоже научилась.

– Значит, я с гнильцой?

Старуха прищурилась.

– Ну-ка, отступи на шаг.

Шумер отступил.

– Нет, – помедлив, качнула головой она, – все же не скажу. Не с гнильцой, с трещиной. Тоже, как ни крути, брак.

– Есть такое, – признал Шумер. – Но в окна-то не полезу?

– А бог тебя знает, – ответила старуха. – Ну-ка, отступи снова.

На всякий случай Шумер даже повернулся перед ней, отставляя ведро в сторону.

– Нормально?

– Странный ты, – сказала старуха. – Улыбаешься.

– А что делать?

– Нет, вроде не злой человек, не злой. Переломанный. Сам себя изломал. Сам и маешься, собрать себя не можешь.

– Обстоятельства, – тихо сказал Шумер.

Старуха вздохнула.

– У кого их нет?

Они помолчали. Шумер стукнул ведром по бедру.

– Так вам воды-то надо?

– А как же! Ты только начинай с первых квартир. Я сама с девятой, – старуха с кряхтением встала, – пойду хоть, куда перелить, приготовлю. Но мне бы, конечно, не два, а четыре ведра было в самый раз.

– Хорошо, – сказал Шумер.

– Ну и ладно.

Старуха, шаркая, скрылась в подъезде, уступив место той, что уходила за ведром. В этом виделась некая преемственность.

– На-ко, милок.

Ведро было грязное, с мазком краски на боку.

– Из-под картошки, – пояснила старуха. – Ополоснешь под колонкой, ничего с водой не станется.

– Хорошо, – сказал Шумер. – Я пойду по порядку.

– Красный сарай, – напомнила старуха.

Деревянные мостки вывели его за ограду.

По обочинам насыпной дороги валялись кора и щепки, здесь, видимо, все еще ходили лесовозы. Год назад на его памяти лесозавод был на грани закрытия, но, возможно, банкротство отсрочилось. Шумер пересек насыпь, прошел между темно-серых бесхозных дровяников. Над рубероидными крышами проплыл гудок, намекая на близость железнодорожной колеи. В пустоте между домами даже мелькнул тепловоз.

Красный сарай, поджатый сбоку ларьком – низким, дощатым сооружением, выкрашенным в бледно-голубой цвет, открылся ему, едва он взял от дровяников левее. Обойдя сарай, Шумер обнаружил с тыльной стороны помост и торчащую из стены трубу под шиферным козырьком. Над трубой имелся пульт с двумя кнопками – красной и черной.

Шумер поставил ведра.

Помост был мокрый. С него, похоже, кто-то только что набирал воду и сделал это не слишком аккуратно. Качнув головой, Шумер нажал черную кнопку, и через секунду из содрогнувшейся трубы с шипением рванула вниз тугая струя. Мимо! Холодные брызги полетели в стороны, дробясь о жестяную кромку, и Шумеру пришлось срочно исправлять аварийную ситуацию, центруя ведро ботинком. Тут же насквозь промокла штанина, а затем и рукав.

Помост сделался еще мокрее.

Торопливо вдавленная красная кнопка прекратила гул и течение воды. Шумер ошалело вытер мокрый лоб. Блин, ничем не лучше предыдущего водоноса.