– Ладно, вернись! Эй! – Ольга повысила голос.

Чернов остановился, видимо внутренне радуясь этой маленькой победе. Его самолюбие было в очередной раз удовлетворено.

«Ну и радуйся вместе со своим самолюбием, – подумала про себя Ольга. – А я буду радоваться тому, что цветы окажутся в вазе с водой и еще поживут».

Ольга взяла букет.

– Пойдем, прогуляемся по улице, – сказала она. – Погода хорошая. Не на остановке же торчать.

Они пошли по тротуару.

– Ну, рассказывай. Что случилось?

– Понимаешь, Оля… Как бы тебе сказать. Ну, после того случая в доме отдыха мне показалось, что мы… Что мы помирились и больше не враги. Ведь так? Ты же знаешь, я тоже был в этом… плену, как Славка и как Иван. И мне показалось, что вы… вы простили меня. Ведь так?

Ольга внимательно посмотрела на Виталия.

– Да, – ответила она. – Я думаю, что можно так считать. Мы простили тебя. Во всяком случае, я простила. Это точно. А другие пусть говорят сами за себя. Ну а все-таки – в чем дело?…

– Дело… Вот именно, – хмыкнул Чернов. – Дело в деле. И это не просто игра слов. В милиции на меня дело завели. По поводу ножевого ранения. Славка на меня заявление написал или его родители. К тому же… И твои свидетельские показания есть. Вот так вы меня, оказывается, простили. Я только что от следователя. Тюрьмой мне угрожал.

– Славка на тебя заявление написал?! Не может быть! Если хочешь знать, я была за то, чтобы на тебя заявить. Но Славка был категорически против. И Иван с ним согласился. Славик милиционеру сказал, что его «пырнул» какой-то подросток, вымогавший у него деньги. И он ничего про тебя не говорил. И я тоже промолчала. Так что… Да ты, наверное, сочиняешь, Виталик? Тебе чего-нибудь другое от нас нужно? Или тебя опять кто-нибудь послал? Ну, что молчишь?

– Нет, Оля. Не вру я. Я сегодня был в милиции. Фамилия следователя Полторанин. Он мне сказал, что Старовойтов и его родители заявили на меня. И свидетельские показания есть, и медицинское заключение. Так что мне не до вранья. Слушай… Поговори со Славкой. Спроси, он что – действительно хочет меня в тюрьму посадить или… или у его родителей какие-нибудь другие цели? И если он может… пусть со мной встретится. Поговори, пожалуйста. Помоги мне. Ну, распсиховался я тогда. Не контролировал себя. Но ведь все обошлось. Да и я… Я очень сожалею об этом. Оля, пожалуйста. – Чернов остановился, повернулся к Ольге и сложил руки на груди.

– Хорошо. Я сегодня же поговорю со Славой. Ты можешь мне позвонить попозже. Это все, о чем ты хотел поговорить со мной?

– Да. Заранее спасибо, Оля. Я позвоню вечером, часов в девять. Хорошо?

– Да. До свидания. Звони. Ну, все, я пошла.

Ольга в сильном недоумении поспешила домой. Неужели это правда? Неужели Славка или его родители все же решили написать заявление в милицию? Но почему тогда Славик молчал все это время? Или все-таки Чернов ведет какую-то непонятную игру? От него чего угодно можно ожидать. Не мог он за полгода превратиться в другого человека. Подлецом стать просто, а вот отмыться от подлости нелегко. «Сейчас приду домой и сразу же позвоню Ивану, – решила Ольга. – А потом встретимся со Славкой и все обсудим».

Чернов после свидания с Ольгой тоже направился домой. Весна голосом городских птиц, теплым дыханием улиц и липким, тревожным запахом растений заявляла во всеуслышанье о своей окончательной и полной победе в этом уголке Земли. Хотелось петь вместе с птицами, бежать вслед за машинами, а потом лечь под одним из деревьев, затаиться и слушать, как тревожно бьется твое сердце в ожидании чего-то нового, неизвестного, того, ЧЕГО ЕЩЕ НИКОГОДА НЕ БЫЛО В ТВОЕЙ ЖИЗНИ. Это сладкое тревожное ощущение весны жило в груди Виталия. Но вот только после сегодняшнего посещения милиции все сладостное опустилось на дно, а тревога выползла наверх.