Тьма под её веками вновь и вновь сменялась тьмой дня. Сны чередовались с явью. И порой было сложно определить, какой из двух миров более реален.

Время шло. Хотя его течение было совершенно невозможно ни уловить, ни подсчитать, вместе с тем росло бессилие. Чтобы совсем не одряхлеть, Дженне пришлось прибегнуть к тем нехитрым упражнениям, которые она десятки лет назад преподавала молодому книгохранителю, когда учила того фехтовать.

Всесильная и мудрая драконица вновь попала в ловушку, как это случилось в Яблоневой роще Ауки. Однако в том мире не было ночи, здесь же не нашлось места дню. И – о, что бы Дженна отдала сейчас за одно единственное яблоко из сада!.. Пусть незрелое, пусть зелёное и кислое, но имеющее цвет и вкус!

Жизнь в нижнем мире походила на болото. Прелый холодный запах плесени висел в воздухе. Несколько дней Дженне понадобилось, чтобы прийти в себя и привыкнуть к этому. Дней ли?

Она засыпала, наслаждаясь остатками воспоминаний из цветных снов, и просыпалась в кромешном мраке, холоде, одиночестве. И в то же время вокруг неё постоянно находились люди – почти неразличимые силуэты. Мелодия их витали тоже отдавала болотом.

Привкус застоявшейся воды и детские голоса, порой собирающиеся в слабые хоры, преследовали Дженну. Песни были лишены слов и смысла. Это был просто звук, отражающий мелодию той странной, жуткой витали жизни, что господствовала здесь.

Дженна предпринимала попытки завести беседу с кем-то из детей. Но те, безвинно заточённые в этой темнице, казались бледными тенями живых. Их не интересовали сказки. Они не стремились узнать о мирах за гранью собственного.

Это казалось Дженне особенно страшным… Ведь именно жажда знаний и мечта, обретённая в чтении книг, помогли ей когда-то вырваться на свободу. Жажда большего и ненасытность отличала людей от всех прочих рас! Но только не здесь… Здесь всё делалось каким-то плоским, безвкусным, бессмысленным.

Даже земля была плоской, без малейших препятствий. Еда росла тут же под ногами. Пищу Дженна научилась узнавать по запаху. Вкус отдалённо напоминал грибы. Влажные, холодные, крошащиеся во рту, они оставляли на языке кислинку гнили и чужих стоп.

Со временем ушло желание общаться с кем бы то ни было. Леность накатывала, делая тело мягким, а мысли туманными. Большую часть времени Дженна проводила лёжа или сидя, изредка отправляясь на прогулку.

Передвигаться становилось всё сложнее. Сил хватало лишь на жалкие шаги, а затем приходилось садиться, чтобы отдохнуть. Как только Дженна вставала, ей хотелось прилечь. Как только она ложилась и закрывала глаза – сон сметала тревожная тоска и ощущение безвыходности.

Сердце наполнил мрак, сознание – пустота. Сны стирались… Постепенно, но не окончательно. Кто знает, чем бы закончилась эта история, если бы не образ, пришедший именно во сне.

Дженне привиделся белый силуэт в море тьмы. Тонкое строгое лицо, серьёзные глаза: один серо-стальной, другой тёмно-карий. Губы мастера пыток изогнулись в доброжелательной улыбке. Однако Дженна отчётливо помнила, что улыбка эта не предвещает ничего хорошего.

Как бы сильно девушка ни скучала по людям, по хранителям, по таким, как она, ей захотелось бежать от образа Бацуна Эмона. Ей захотелось спастись в объятьях любимого! Как наяву Дженна вдруг вспомнила Сайрона: его запах, тепло, силу. Вспомнила она и старшего дракона… и то, зачем она здесь.

Пробудившись ото сна, Дженна разозлилась. Как смела она забыть слова учителя? Дети Солнца не могут долго пребывать без своего родителя! А в этой плоскости мира царил мрак… Мрак, к которому могла приспособиться человечья душа Дженны, но не дракон! Если Катан и попал в это пространство, то искать его было бесполезно.