– Вообще-то мне больно, урод! – кричу ему, и тачка дает деру.

Мороз на стекле «мерседеса», вмещающего весь наш экипаж, рисует незамысловатые узоры. Пытаюсь не заснуть, но киваю в плечо Лайины. Какое было мое утро, когда я не работала? Я собиралась на фотосессии с подругой. Но никак не в пыльный самолет.

Поднимаемся с экипажем по трапу. Чувствую, что наконец просыпаюсь на морозном воздухе. Мы с Лайиной совсем не торопимся работать в это утро. Рассвет еще только грозится вступить в свои права, отчего и двери самолета закрыты.

– Скажи мне, моя коллега, – начинаю я, зевая. – Могу ли я не явиться на рейс, к примеру, завтра?

– В каком это смысле?

– Я просто не хочу работать.

– Не прийти на работу, потому что ты не хочешь… Тогда увольняйся. Только как ты уволишься?

– Отец мне покоя не даст, если я буду ходить по клубам. А что он скажет, если я буду сидеть дома?

– С деньгами можно и посидеть, – говорит Ина.

Пилоты, открыв дверь «боинга», машут головами, приглашая на работу бортпроводников.

– А мне вы расскажете, что обсуждаете? – слышится сзади низкий тембр. Даня плетется так же медленно, как и мы. Из его рта идет пар, задерживаясь в воздухе на несколько секунд.

Поднявшись на борт, коллеги занимают каждый свою станцию.

– Вот что, девочки. В этот раз работайте в паре. Морозиться на улице буду я, – командует Даня.

В самолете довольно прохладно, и я после ночных побегов от Ромы не решаюсь снять свое длинное пальто.

Лиза Гладкина и ее выразительная морковная помада удивляются решению Даниила. Стюард уверяет, что ему не помешает свежий воздух, а мне полезнее сегодня поработать в тепле.

Переобувшись в туфли, вытаскиваю из сумки листок, по которому легче проводить контрольную проверку своей зоны.

– Ну-ка, дай посмотреть. – Ина пробегается взглядом по расписанной печатной карточке. – Я это все наизусть знаю.

– А сколько лет ты уже здесь работаешь?

– Около пяти, кажется.

– Какие у тебя, оказывается, крепкие нервы, – прячу карточку в карман серого пиджака. – Этого бортпроводника я раньше не видела.

– Неподалеку от аэропорта есть отель, там базируется наш резерв. Это не посторонний человек, он – наш запасной коллега.

– Я никогда не была в резерве.

– В прошлый раз я весь день провалялась перед телевизором, а меня так и не вызвали в рейс.

– Вот это отпад! Я хочу несколько резервов в месяц, чтобы валяться в кровати, – радостно пищу новой идее.

Мы с Лайиной успели переставить телеги, убрать лишнее в контейнеры и распределить касалетки по печкам.

– Врач прибыл на борт с опозданием. Как и положено врачу.

Высокий силуэт направляется в хвостовую часть самолета. Широкие плечи выдают уверенность и внутренний стержень парня.

Я демонстративно задергиваю штору, чтобы не встречаться взглядами. Этому негодяю здесь не место. После его оскорблений и вчерашней выходки у меня нет настроения выстраивать диалог.

– Я и не ожидал другого. Салют, девчонки.

– Расскажи, как сильно тебя беспокоит закрытая перед твоим носом дверь? Я буду с удовольствием делать это чаще.

Печатная карточка помогает мне ничего не забыть. Все пледы и подушки посчитаны и уложены на полки. С осторожностью проверяю аварийно-спасательное оборудование и заглядываю под каждое кресло тех рядов, за которые отвечаю. Правда, считать комплекты наушников быстро надоедает.

Берусь заполнять накладные, не обращая внимания на врача в нашей кухне.

– Как твои ноги?

– Что?

– Вчера бегала по улице голая, вот и интересуюсь. – Рома отпивает воду из стакана.

– Я сейчас расскажу, как мои дела. Ты меня оскорблял на прямом рейсе, а потом выволок из клуба. Как мои ноги? Неужели ты действительно хочешь знать? – спрашиваю взволнованно. – На моей руке огромный синяк. А еще я ударилась головой, когда ты засовывал меня в такси.